Самым первым судном используемым в военных целях, вероятно, была еще пирога мезолитической эпохи, но если не забираться в такую глушь, то начать можно со струга, называемого также однодревкой, ладьей, чайкой и ушкуем. И это только русские названия. Струги появились за 3000 лет до нашей эры, но продолжают использоваться до сих пор, - под названием баркасов. Как военные корабли они использовались казаками для набегов на Анатолию еще в 17-м веке. Ранее, но с теми же намерениями, на таких судах к берегам Анатолии подходили греки-ахейцы. Струг представлял собой большую лодку с веслами по бортам. На каждом весле работал один гребец, кроме того в экипаж входил рулевой. Длина струга обычно составляла 15-20 метров, редко больше, и находиться в нем, соответственно, могло от 25 до 33 человек команды. Кроме того, могло быть еще сколько-то пассажиров, - всего до 80 человек могло помещаться в струге. Технология изготовления могла быть разной. В частности однодревкой струг назывался, если борта выдолбленной их одного дерева лодки наращивали досками, - так, что сама долбленка превращалась в киль. Так поступали древние славяне.
      Возможности струга были крайне ограничены, - двигался он медленно и только пока работали гребцы. То есть по нескольку часов в день. Если в струге было столько народу, что гребцы могли меняться на веслах, это мало помогало делу, так как скученность очень ухудшала условия обитаемости и увеличивала вес. Обычно струги на ночь приставали к берегу. В редких случаях мореходы рисковали потерять берег из виду. Разве что при идеальной погоде струг мог решиться преодолеть 100 километровый пролив, - такой переход занял бы почти сутки. Плавание на стругах по морю было более отчаянным предприятием, чем можно предположить. Плавучий якорь в ту эпоху еще не был изобретен, и в случае если начинался шторм, струг оставался на плаву ровно столько времени, пока у экипажа хватала сил удерживать его носом на волну. При этом как-то осмысленно двигаться, - например, что бы укрыться в ближайшей бухте, струг не мог. Как сказали русичи Игорю: "С морем не сговоришься, захочет, погубит всех". Пришлось сговариваться с греками.
      Для нападений на другие суда струг также имел мало возможностей. Экипаж был очень уязвим и слишком занят веслами, чтобы вести бой. Однако, струг ни когда и не предназначался для морского боя, - это было средство передвижения войск по воде. Хотя случались и исключения, - во время набега на союзную России Персию казаки Стеньки Разина разбили персидский флот в море, причем, как известно, была захвачена персидская принцесса (в последствии брошенная в набежавшую волну). Менее известны в отношении этого сражения те обстоятельства, что персы также были на стругах (специально построенных для десанта на занятый Разиным остров), а принцесс в штате персидского ВМФ в ту пору вовсе не числилось.
      Кроме абордажа и стрельбы из ручного оружия, при нападении на корабль большего размера экипаж струга прибегал к таким приемам, как прорубание борта топорами или проламывание его специальным ручным тараном. Осуществлять эти мероприятия находясь на струге было очень неудобно.
      Но были у струга и положительные качества, обусловившие его способность пережить тысячелетия. Струг был незаменим для плавания по рекам, - роль которую он сыграл в русской истории трудно переоценить. Новгородцы всю пехоту называли судовой ратью, - в отсутствии дорог их функции выполняли реки. Передвижение на стругах имело то преимущество по сравнению с пешим передвижением, что "речной пехотинец" вез не только самого себя, но еще и солидный груз. Если же водной магистрали в необходимом направлении не мелось, то было три решения проблемы: разгрузить струги и перетащить их на плечах экипажа через водораздел (ни какое иное судно не могло двигаться таким образом), сделать переволоку из бревен и перетащить струг вместе с грузом за один раз (отсюда Волоколамск - "Волок Ламский" и другие "Волоки"), плюнуть и бросить струг, - не велика потеря. Фокус в том, что струг сооружался силами экипажа при наличии подходящего леса (в виде деревьев), инструментов и опыта, буквально за несколько дней. Правда такой "моментальный" струг из непросушенных досок и служил в хорошем случае один сезон, но он, обычно, на такой срок и был нужен. Без такого средства передвижения не возможна бы оказалась колонизация Сибири.
      Если рассмотреть период 17-18 веков, то окажется, что струги применялись в военных целях отнюдь не только казаками. Петровская армия шла на стругах брать Азов, активно они использовались и на шведском фронте, - особенно в Финляндии, где могло не быть иных возможностей для переброски войск. Широко известен случай морского (точнее речного) боя стругов с двумя шведскими фрегатами, закончившегося захватом последних. Правда здесь надо отметить, что шведы сами загнали себя в ловушку, - фрегаты не могли маневрировать.
      В этот период струги также использовались в качестве высадочных средств во время десантов, выполняли сторожевые функции на морских границах (наблюдение велось с берега, и если бывал замечен корабль контрабандистов, пограничники садились в струг и гребли на перехват), работали в качестве буксиров (в отсутствии ветра или в порту парусный корабль двигался на буксире собственных баркасов).
      Иногда на струге мог быть один фальконет (но не более, чем однофунтовый). Собственно весу в фальконете с тумбой и боекомплектом было как в паре человек, но на струге не было удобных мест для установки артиллерии, кроме носа. Устанавливать даже самую маленькую пушку на борт такой посудины было бы несколько через чур, да и борт был занят веслами, на корме находился рулевой, по центру место было, но расположенный по оси струга фальконет должен был бы стрелять через головы гребцов. Хоть фальконет и был самой легкой артиллерией, но его дульная энергия была достаточна, что бы оторвать эти головы акустическим ударом. Люди на струге могли иметь несколько затинных пищалей.
      Иногда струг мог быть оборудован мачтой с парусом, но, учитывая его преимущественно речное назначение, особой пользы от нее не предвиделось.


      Во втором тысячелетии до нашей эры на Средиземноморье появились военные корабли нового типа, более приспособленные для морского плавания, и называемые в разных культурах ладьями, дракарами, моноремами и просто длинными кораблями (в противовес кораблям круглым - торговым). В тот же период похожие корабли были в Индии и Китае, а спустя 2000 лет они появились и в северных морях. Длинный корабль представлял собой вытянутый до 30 (+-10%) метров струг с мачтой. На мачте помещался двигатель нового рода - прямой парус. Остальное же осталось почти неизменным, - на борт приходилось по 25 весел, и каждый матрос был гребцом. Кроме гребцов на борту могло находиться всего несколько человек. Во всяком случае, если предполагалось морское плавание. Корпус был более высоким чем у струга и очень узким по отношению к длине, - порядка 4-х метров. Скорость возросла существенно, причем как максимальная, так и крейсерская, - в случае если ветер был попутным, поднимался парус. В остальных случаях движение происходило усилиями гребцов. "Круглые корабли", имеющие только прямой парус, иногда месяцами ждали пока ветер задует в нужном направлении.
      Мореходность ладей была выше, кроме того на финикийском и греческом вариантах впервые стало устанавливаться вооружение - таран. Так разрешился конфликт между необходимостью для экипажа грести и готовиться к абордажу одновременно. Однако, ладья имела очень ограниченную автономность и на ночь стремилась пристать к берегу. В порту ладью вытаскивали на сушу.
      Самым совершенным видом ладей были скандинавские дракары. У них за счет формы корпуса была достигнута удивительная плавучесть и устойчивость на волнах. Переходы викингов в открытом море иногда (редко) длились несколько суток, но производились только летом, когда вероятность шторма была минимальной. Дракар также мог быть построен силами экипажа, но его постройка требовала заранее просушенного дерева нескольких пород. Для защиты гребцов перед боем на борта дракара навешивались плакинеты.
      Кроме тарана, практикуемого только греками и финикийцами, основными видами боя были абордаж и перестрелка из луков. Горящие стрелы имели еще небольшое распространение, так как гореть на ладье было особо нечему, да и потушить стрелу было легко. Кроме того, главные ладейные мореходы - греки, финикийцы и викинги луками вообще не злоупотребляли.
      По поводу открытия Америки викингами следует, однако, отметить два обстоятельства. Во-первых, "викинг" по-норвежски - "бандит", отморозок обдолбаный мескалином. В самой Норвегии человеку характеризуемому как "викинг" безо всякого базара ломился вышак. В 8-м 11-м веках Норвегия была "мировым извозчиком", сама она ни чем не была богата, не имела городов и существовала (во всяком случае в неурожайные годы, а в Норвегии иных и небывало) на прибыль от посреднической торговли осуществляемой "круглыми" кораблями. За ними-то викинги и охотились на дракарах. Берегов Америки достигли "круглые" корабли норвежцев. Причем норвежцев в разбое ранее не замеченных. То есть не викингов. Обогнули Африку финикийские мореходы на египетской службе также на круглых кораблях, а не на ладьях.
      Ладьи, в общем, имели много недостатков унаследованных от стругов, но не имели их преимуществ, так что полностью сошли со сцены с появлением кораблей более совершенных типов.
      В северных морях ладьи господствовали до 13-го века. В частности и новгородцы не строили более совершенных кораблей, - сказывалось расположение самого Новгорода вдали от моря. Морские сражения в ту пору были неизвестны, - только бои между отдельными группами ладей случайно встретившихся в море, - ладьи больше использовались для переброски войск морем. Ладейные флоты собирались или строились специально для похода, из расчета, чтобы все наличествующее войско могло поместиться. Поскольку средневековые армии на Севере Европы считались на тысячи, то и количество ладей едва ли могло превышать сотню. Для переброски кавалерии и военных грузов привлекались круглые корабли.


      Финикийские конструкторы много думали над тем, как увеличить скорость боевого корабля. Для этого, очевидно, требовалось увеличить количество гребцов, но так, чтобы не возросло лобовое сопротивление судна. Решение пришло, - скорее, впрочем, оригинальное, нежели гениальное, - если корабль при той же ширине нельзя сделать длиннее, то гребцов надо посадить в несколько ярусов (мысль посадить на одно весло несколько человек пришла позже). Так появились всяческие "ремы" - многоярусные гребные суда. В эпоху греко-персидских войн стандартом были корабли с тремя рядами гребцов. В эпоху пунических войн использовались преимущественно 4-х - 5-ти рядные корабли, но уже с примесью 6-ти - 7-ми рядных. Разведка велась 2-х рядными либурнами. Трирема была значительно крупнее более примитивных кораблей, - длина ее превышала 40 метров, водоизмещение достигало 120 тн (у ладьи с полной загрузкой - в пятеро меньше), на борту могло быть до 250 человек.
      Суть предприятия была в том, что трирема оказывалась неуязвима для ладьи. С борта на абордаж или на таран не пойти, - помешают весла в три ряда. При лобовом столкновении - таран у триремы длиннее. Сзади не подобраться, - трирема быстрее двигается. Дальнейшая эскалация была связана с тем, что атаки 3-х рядного корабля на 5-ти рядный были обречены точно таким же образом.
      Главным оружием греко-финикийской триремы был таран - железный трезубец весом в несколько центнеров. Перестрелка и абордаж не практиковались. Обычно, экипаж триремы состоял из 180 гребцов, дюжины моряков (включая флейтиста) управлявших рулем и парусом (который был не более эффективен, чем у ладьи), и дюжины морских пехотинцев - гоплитов и лучников. Учитывая, что моряки и гребцы были вооружены только кинжалами, идти на абордаж и стрелять было просто некому. Основная нагрузка в бою ложилась на гребцов, - трирема в бою должна была резко бросаться вперед, подаваться назад, вертеться на месте, отпихиваться веслами и при этом еще и не запутаться в них. Гребцы были профессиональными воинами и получали такую же плату, как и гоплиты. Характерно, что в тот период они составляли не менее трети всех войск греческих и эллинистических государств.
      Другой разновидностью триремы была транспортная. Причем от боевой она отличалась только составом экипажа. В транспортном варианте вместо гребцов оказывались посажены те же гоплиты. Так они сами себя перевозили. Учитывая, что после реконструкции триремы обнаружилась неспособность не имеющих достаточной практики людей грести сразу всеми тремя рядами весел, вероятно, триремы "гоплигадос" двигались используя не более одного ряда весел одновременно и были небоеспособны.
      На базе трирем, впрочем, строились и специального устройства корабли предназначенные для перевозки кавалерии. Кавалерийские транспорты на базе трирем принимали 20 всадников, но имели только треть гребцов, - на один ряд. Численность триремных флотов была значительна. Афины в период максимального могущества имели 300 таких кораблей (в том числе половина - "гоплигадос"). Эллинистические государства обычно ограничивались одной - двумя сотнями, но транспортные функции возлагались на круглые корабли. Иногда транспорты буксировались триремами.
      Корабли действующие в бою только тараном были характерны исключительно для средиземноморья и только в период, пока оно находилось под влиянием финикийских технологий. Римская трирема имела 150 гребцов и двигалась не так быстро, зато на ее борту располагались еще 90-100 человек, в том числе 80 морских пехотинцев. Соответственно, главным приемом боя стал абордаж, который осуществлялся по специальному мостику. Таран, как способ боя, стал терять свое значение, так как получившие распространение в этот период 5-ти рядные корабли уже были слишком неповоротливы для тарана и слишком хорошо защищены от него лесом весел. В дальнейшем, когда появились шести, семи и даже десятирядники старый принцип "один человек - одно весло" уже перестал прокатывать. В действительности, количество ярусов на которых располагались гребцы ни когда не превышало 5-ти (и то спорно, точно, что по крайней мере часть пентер, имела фактически 3-4 яруса, но в одном или двух ярусах на весле было по два человека).
      Надо сказать, что борьба между Римом и Карфагеном по масштабам задействованных ресурсов, обширности театра военных действий и численности действующих армий приблизительно соответствовала войне между объединенными силами европейских государств и Османской Турцией продолжавшейся на протяжении 16-го века. Римляне и пуны отвешивали друг другу удары, после каждого из которых Францию 16-го века пришлось бы сгребать в совочек. Не имея в начале флота, кроме некоторого количества двухрядников (либурн) предоставленных союзниками, римляне захватили карфагенскую пентеру, модифицировали для абордажного боя ее, а так же 3-х и 4-х рядные греческие суда, и построили для захвата господства на море в общей сложности 1000 кораблей - по 50 в год, - причем преобладали именно пятирядные корабли. Водоизмещение римской пентеры достигло 450 тонн, она потеряла в скорости, но несла кроме 300 гребцов еще до 300 десантников, таран, абордажный мостик (ворон) и еще два вида вооружения, - журавль и метательные машины в двух башнях, - на носу и на корме.
      Журавль представлял собой фактически крановую стрелу, которая в транспортном положении укладывалась вдоль палубы (как и мачта и абордажный мостик). В бою к ней подвешивали сосуд с жидким или порошкообразным зажигательным составом (или просто камень), выводили далеко за борт и, подняв над палубой вражеского судна, сбрасывали груз. Метательные машины у римлян имели приблизительно следующие характеристики:

1. автоматический арбалет: вес -150 кг, дальность стрельбы максимальная - 500 м, пробитие кирасы - 50 м, скорострельность техническая - 25-30 выстр/мин. 2. легкая баллиста: вес 150 -200 кг, вес снаряда - 0.5 кг, дальность стрельбы максимальная - 900 м, дальность с пробитием - 200 м, скорострельность 2 выстр/мин. 3. тяжелая баллиста: вес 700 кг, вес снаряда - 2 кг, дальность эффективной стрельбы каменным ядром - 300-400 м, дальность стрельбы зажигательным снарядом (сосудом с огнесмесью) - 150-200 м, скорострельность 1 выстрел за 2-3 минуты. 4. катапульта: вес 2000 кг, вес снаряда - 30 кг, дальность стрельбы - 500 м, скорострельность - 4 выстрелов в час.

      Когда по приказу императора Наполеона III античные (римляне к их созданию не имели отношения) торсионные машины были реконструированы, было установлено, что они превосходили по эффективности бомбарды 15-го века, причем автоматический арбалет, в котором все операции по взведению и заряжению были механизированы (но двум мужикам надо было постоянно крутить ворот), ко всеобщему ужасу действовал. Однако, все эти устройства имели ничтожную удельную мощность, в частности древняя легкая баллиста по своей эффективности мало превосходила мушкет весом несколько килограммов, - только точность была лучшей. Тяжелая баллиста весила почти как 12-ти фунтовое морское орудие 17-го века, имела много большие габариты, а метала снаряд весом в 4-5 фунтов и с вчетверо меньшей начальной скоростью. Кинетическая энергия этого снаряда была недостаточна для разрушения борта корабля. Самое мощное орудие того времени - катапульта - метала снаряды приличного размера, но не имела механизма наведения по дальности. По своим боевым качествам она приблизительно соответствовала тяжелой мортире 16-го века, но в разы превосходила ее по габаритам и весу. Как известно, когда римский флот подвергся обстрелу из катапульт установленных на стенах Сиракуз, римляне решили подойти ближе, - катапульта стреляла только на одну и ту же дистанцию. Баллисты же аналогичной мощности представляли собой циклопические сооружения. По этому в полевой войне влияние доогнестрельной артиллерии было ничтожным, хотя в римских легионах одна легкая баллиста приходилась на 120 солдат и одна катапульта на 600 солдат. Любопытно, что катапульта в полевых сражениях использовалась для настильной стрельбы рикошетами.
      Автоматический арбалет все-таки едва ли мог быть массовым оружием, хотя упоминается именно в качестве вооружения кораблей, - круто было обстреливать из такой штуки вражескую палубу, где яблоку негде упасть. Легкая баллиста не могла быть особенно эффективна в морском бою, так что методом исключения вооружались пентеры тяжелыми баллистами, - по одной в башне. Кроме того, в башнях могли быть и лучники. Метательные машины в морских сражениях эпохи пунических войн применялись широко, но эффективность такого вооружения была не настолько значительна, что бы оно существенно влияло на ход сражения.
      Тем не менее, в римскую эпоху производились (хоть и в считанном количестве) и специальные корабли для боя преимущественно с помощью метательных машин. Это были шести- и даже десятирядники водоизмещением от 700 до 2000 тонн. Вооружение шести- семирядного дрендноута состояло из 7-8-ми баллист во вращающихся башнях (надо надеяться, деревянных), 2-4-х катапульт на палубе (для стрельбы по береговым целям) и еще какого-то количества легкой артиллерии. Такие корабли также имели тараны, но они просто торчали на направлениях, откуда мог подойти противник с абордажными намерениями.
      Более-менее достоверно, что римляне в морских боях применяли ручные огнеметы той же конструкции, что имелись позже у византийцев, арабов и китайцев, - труба набитая слабым, с низким содержанием селитры, порохом. Когда порох поджигали со ствола, получалось что-то вроде ракеты наоборот, - метра на три вырывался язык пламени, - секунд 10, пока порох не выгорал.
      Многоярусные корабли использовались только на Средиземном море и ограниченное время. Большими их недостатками была большая сложность конструкции, большие расходы на содержание (профессиональные гребцы) и низкая автономность. Пентера, как и ладья, на ночь стремилась пристать к берегу. Парусное вооружение оставалось символическим - один прямой парус. Триремы в мирное время хранились вытащенными на сушу.


      Параллельно с пентерами в Риме производились либурны - небольшие суда водоизмещением 50-100 тонн и длиной 19-28 метров с двумя ярусами гребцов. Либурна, кроме 50-80 гребцов, вмещала еще несколько человек команды и 20-40 морпехов. Вооружение состояло из тарана, журавля и ворона (понятно, это был не такой журавль, как на пентере). В варианте "гоплигадос" либурна, соответственно, могла перевозить до 120 человек.
      По мере того, как Римское государство устраняло других претендентов на господство на Средиземном море, римский флот все менее нуждался в пентерах и все более в либурнах, более пригодных для локальных войн с варварами. Когда же во время гажданских войн иные римские императоры пытались заново создать армады пентер, они встречали совершенно неожиданное препятствие, - невозможно было укомплектовать команды. На каждую пентеру требовалось по 300 гребцов профессионалов. На 200 пентер - 60 тысяч. А откуда им быть? Торговый флот не нуждался в гребцах. В Афинах гребцы в мирные периоды тоже бедствовали, но там была возможность наняться в какой-нибудь другой флот, - спартанский, македонский, персидский, карфагенский, римский. Когда флот остался только один, к тому же бездействие стало затягиваться на целые десятилетия (обычно Риму требовались лишь пара сотен либурн, да, к тому же, по большей части - "гоплигадос"), эта разновидность наемников просто вымерла. Пентэры же укомплектованные всякими случайными людьми едва могли двинуться с места. Эффективность использования журавля, ворона и тарана полностью зависела от ловкости гребцов. В результате, либурны с обученными экипажами стали бить численно превосходящие их отряды пентер. Кроме того, либурна дешевле стоила, легче управлялась (все-таки научиться грести двумя рядами весел было проще, чем даже тремя), ее можно было содержать и в мирное время. Потом у римлян просто не стало денег ни на что, кроме либурн. Еще потом - и на либурны тоже. Типа, - так проходит земная слава. Вот, sic transit, - и все.
      Византийский ВМФ не исчез, хоть на время и откатился к использованию ладей, но потом воспрял и вернувшись на некоторое время к либурнам (византийские либурны даже были больше римских, чуть не с трирему размером), наконец, выродил что-то оригинальное, - галеру. На галере гребцы располагались не в два яруса, а в один, - но по два на весло. Это позволило существенно упростить конструкцию и удешевить производство. Исчез таран. Так как исчезли и гребцы способные им эффективно пользоваться, - на византийских галерах все еще не использовались рабы, но служили там те же варвары, что и в сухопутной армии. Исчез ворон, - в отличие от римлян, византийцы избегали ближнего боя, полагаясь на луки и арбалеты. Исчез также и журавль, хотя на кораблях других типов византийцы продолжали им пользоваться.
      Помещение двух гребцов на одно весло привело к снижению скорости (КПД меньше) и маневренности. Но на носу галеры стал устанавливаться огнемет (вроде ручного римского, но с жидким порохом и большего размера). При приближении к противнику огнемет начинал работать несколько секунд выбрасывая на 6-7 метров струю пламени и брызг горящей нефти.
      Арабы захватили много византийских галер и наладили свое производство, но с существенным улучшением, - вместо прямого паруса, стали ставить косой треугольный парус. Косой парус (как на современных яхтах), расположенный не поперек, а почти вдоль оси судна, имел то преимущество, что позволял двигаться галсами против ветра. Но, понятно, при попутном ветре его эффективность была существенно ниже, по этому судно чаще имело не менее 2-х мачт. Изобретены такие паруса были, видимо, в Китае, где-то за 1000 лет до нашей эры. Затем корабли с косыми парусами появились в Индийском океане. В римское время косой парус проник на средиземноморье, где стал именоваться артемоном. Римские купцы восприняли эту технологию с энтузиазмом. На рубеже новой эры миллионное население Рима снабжалась продовольствием и другими товарами с помощью многомачтовых кораблей уже со смешанным парусным вооружением (прямые и косые паруса) водоизмещением до 2000 тонн соответствовавшими ни как не менее, чем концу 16-го века. Но для военного флота косой парус тогда применен не был, - мачта пентеры вообще была складной. Римляне не видели пользы в парусных боевых кораблях, - парусники были менее пригодны для тарана и абордажа, более уязвимы для зажигательных снарядов, маленькое Средиземное море со слабыми и переменчивыми ветрами затрудняло использование парусного флота, а главное, Рим сначала был мало заинтересован в совершенствовании вооружений (особенно морских), а скоро затем потерял способность их совершенствовать.
      Косой парус снова появился на Средиземном море в 10-м веке. Все считали его изобретением арабов, хотя христианские купцы на Средиземном море так же иногда пользовались им (европейцы отбили у арабов часть территорий, например, Сицилию, Балеарские острова, часть Испании, жившие там арабские мастера продолжали делать корабли уже для христианских купцов). Но приживался артемон в Европе с большим трудом. Каравеллы Колумба все еще были вооружены только прямыми парусами, и потому его матросы оказались близки к панике, когда оказалось, что ветер на широте Канарских островов неизменно дует с Востока. Это был конкретный билет в один конец, - даже бунтовать было бесполезно, - повернуть-то все равно нельзя. Плавание португальцев в 15-м, начале 16-го века на Острова Пряностей было сопряжено с двумя двухмесячными остановками для ожидания устойчивого попутного ветра. Вообще, когда Васко да Гама обогнув Африку достиг побережья Мозамбика, негры слезли с пальм и засмеяли его, - говорили, что на их Индийском океане на таких галошах ни кто уже не плавает. Индийские, арабские и китайские корабли, которые могли до этого видеть мозамбикцы, в ту пору были лучше.
      Огнеметы арабы использовали редко, хоть византийцы и считали, что получили эту технологию именно от них. Только гранадские мавры не пренебрегали этим оружием. Арабы же стали использовать на веслах рабов. Некоторый проигрыш в физической пригодности гребцов искупался лучшей конструкцией, а так же тем, что гребцы требовались ограниченное время. В основном арабская галера шла под парусами. Благодаря этому автономность арабских галер возросла, - магрибцы даже как-то раз устроили набег на Исландию. Но это, конечно, было исключение. Основными приемами боя были абордаж и перестрелка из луков.
      С 13-го века появились европейские и азиатские галеры увеличенного размера, - с тремя гребцами на каждом весле. Водоизмещение этих галер достигло 200 тонн, а длина 43-44 метров. На борту находились 180 гребцов и 150-200 человек экипажа. Однако, тогда таких галер еще было мало, они размножились в 15-м - 16-м веках. С этого периода "греческий огонь" уже перестал быть монополией византийцев (да и не был ни когда), огнеметы устанавливались на носу галер всех европейских народов… То есть венецианцев и генуэзцев, - у других европейцев еще не было на чем установить. Турецкие галеры имели 2-3 мачты с косыми парусами (как на венецианском "галеасе" в игре), европейские до 16-го века вооружались только прямыми парусами.
      Крупные флоты галер были характерны в 6-м - 11-м веках для Византии (до 200 вымпелов), в 9-м - 16-м для арабских государств Средиземноморья и Турции (иногда по 200-300 вымпелов, но трехрядные только у турок), в 12-16-м веках для Венеции и Генуи (до 100 вымпелов), в 16-м веке для Испании (до 150 вымпелов на Средиземном море) и Португалии (штук 30 на Индийском океане).
      С середины 15-го века на носу галеры вместо огнемета стали устанавливать бомбарду. Бомбарда крепилась жестко - обручами - к палубе. Иногда бомбард было несколько. Заряжались он с казенной части. Огонь открывался с дистанции несколько десятков метров каменными ядрами. В 16-м веке галеры стали вооружаться пушками систематически, хотя их призванием оставался абордажный бой. Проблема была уже в том, что удобных мест для размещения пушек на галере было мало, - только корма и нос. На крупной (трехрядной) галере могло быть несколько (обычно 5) пушек, но меньших, чем на парусных кораблях - по 12 фунтов. На маленьких галерах имелось по 5-7 пушек, включая и фальконеты. Например могла быть одна курсовая 12-ти фунтовка и 6 фальконетов на тумбах.
      В 16-м веке европейские галеры наконец получили косые паруса. И стали отходить в историю, так как парусное судно с комбинацией прямых и косых парусов приобрело уже решающее преимущество над галерой. В 1571 году произошла последняя великая битва эпохи гребного флота, - венецианский, испанский и генуэзский флоты при Лепанто столкнулись с турецким, - ни кто не выжил. Почти все галеры Средиземного моря в этом сражении были уничтожены либо получили неустранимые повреждения. Производство галер почти прекратилось в странах Средиземноморья, - они устарели.
      В этом сражении кроме галер участвовали и галеасы, - увеличенного размера галеры с основательным парусным вооружением - венецианское изобретение. Галеас был больше турецкой галеры (от которой первоначально заимствовал три мачты с косыми парусами), -350 тонн. Вооружался он также примерно пятью пушками, но более мощными, чем на галерах. Вообще, для галер была характерна удельная мощность артиллерии не более чем 1 фунт на 3 тонны. На борту могло находиться до 550 человек, в том числе 270 матросов и солдат. При полном отсутствии ветра преимущество галеаса перед парусником было очевидно, но сказывалось слабое пушечное вооружение. Да и дороговат он был, - в комплект ведь входили гребцы. В Англии 17-го века раб стоил до 400 фунтов, а свободного можно было даром похитить, если он требовался для комплектации экипажа.
      Галеасы использовались в 17-м веке испанцами для охраны американских колоний и портов. Голландцы использовали их для береговой обороны, а французы, как адмиральские яхты, - если дело принимало крутой оборот адмирал мог свалить независимо от направления ветра. Но галеасов было сделано мало, - они испытывали сильную конкуренцию со стороны чисто парусных судов. Можно сказать, что галеас - крупная галера 17-го века.
      Галеры тоже не исчезли совсем. Маленькие двухрядные галеры хорошо прижились на Балтийском море. Таки, галера могла много такого, что было в принципе не под силу паруснику, - например, давать задний ход, тормозить, разворачиваться на месте. Эти ее способности были не актуальны в открытом море, но полезны там, где имелись рифы и мели, береговая линия была очень изрезана, необходимо было заходить в устья рек, а ветры были ненадежны. Именно таковы были условия на Балтике. В 17-м веке Балтийское море было внутренним шведским, балтийский флот был неактуален для шведов вообще, но в 18-м к нему прорвалась Россия. Во время Северной войны с обеих сторон действовало по несколько десятков небольших галер (положительные качества галеры проявлялись тем сильнее, чем меньше она была, так что балтийские галеры имели водоизмещение 50 -100 тонн, экипаж 100-200 человек, в том числе 60-100 гребцов, и 12-ти фунтовую пушку и несколько фальконетов, - но необязательно, пушек могло и вовсе не быть). Галеры с успехом действовали против парусников, когда те оказывались застигнуты штилем, высаживали десанты (в т. ч. и десант на территорию Швеции решивший исход войны), орудовали в шхерах, на финских озерах и реках, могли при необходимости переволакиваться по суше. Еще 6 галер поддержали второй Азовский поход Петра. В течение 18-го века несколько галер имелось у России для охраны Азовского моря, а позже и Днепровского лимана. На Балтике Россия и Швеция держали галеры до 19-го века. Русская галера всегда была "гоплигадос" - то есть гребли на ней моряки, которые потом могли участвовать в абордаже или десанте. Шведские галеры приводились в движение каторжниками.
      Турция перестала строить галеры в конце 16-го века, арабские страны Северной Африки - в течение 17-го.


      Все корабли упомянутые выше представляли собой развитие идеи "длинного корабля", - узкого низкобортного судна рассчитанного на максимальную скорость движения на веслах. Но галеры были существенно ограничены в своих возможностях и не могли решать многих боевых задач в принципе. Автономность галеры не позволяла патрулировать ею открытое море (этот недостаток был в известной степени преодолен только в арабских вариантах и после появления галеасов), галера не могла перевозить ценный груз менее компактный, чем сундук с золотом, не могла и конвоировать транспортные корабли на значительное расстояние. Наконец, на галере имелись гребцы, - рабы или не рабы, но ее нельзя было засунуть до случая в ангар и предать инцидент забвению. Галерные флоты надо было содержать в мирное время. По этой причине, кстати, галерные флоты были совершенно нехарактерны для варварских государств, чья армия состояла только из феодального ополчения, собираемого в военное время. Франция в 14-15-м веках нанимала не только генуэзских арбалетчиков, но и генуэзский флот.
      В дополнение к галерам в Византии стали производиться дромоны - парусно-гребные суда созданные на базе обычного круглого транспортника. Дромонами я их называю для краткости, - на самом деле они имели свое название у каждой нации в каждом столетии и это название еще и менялось в зависимости от парусного вооружения и устройства корпуса. Но ТТХ были сравнительно стандартны. Брался крупный (по тем временам) - около 200 тонн - торговый корабль с одной или двумя мачтами (соответственно с одним-двумя прямыми парусами). В средней части корпуса высокие борта транспортника вырезались таким образом, чтобы можно было посадить гребцов. Иногда гребцы располагались на приделанном к бортам закрытом балконе. Весел было не много, - по 10 или 20 на борт, и на каждом находился всего один гребец. На носу и корме сооружались площадки защищенные плакинетами, на которых размещались стрелки. Собственно византийские нефы ранних серий имели вооружение, - на носу располагался журавль, а на корме баллиста. Кроме того, могло быть до 4-х огнеметов. Однако, журавль мало мог быть полезен неповоротливому и медлительному судну, а технология создания эффективных метательных машин скоро была утеряна византийцами, так что, обычно, дело сводилось к одному огнемету на носу. Дромоны прочих наций обходились без вооружения.
      Весла служили дромону только для маневрирования в порту и в бою, переходы он делал исключительно за счет паруса. Специальных гребцов не имелось, - по необходимости их выделяла из своей среды команда, - всего на борту могло быть до 200 человек. Перед галерой дромон имел ряд преимуществ, он был автономнее, высоко расположенные башни давали преимущество в перестрелке, его труднее было взять на абордаж. Но маневренность и скорость были плохи, - даже когда ветер был, в половине случаев он дул не в ту сторону. Дромон мало подходил для активных операций.
      Главным же преимуществом дромона было то, что он был дешев в производстве, - транспортник, 10 плотников, три бочки пива, три дня времени, - и готово. Когда он становился не нужен, его можно было продать. Он более подходил для условий средневекового финансового и организационного убожества. На Средиземном море, кроме Византии, дромоны имелись и у всех прочих христианских государств, в том числе и у государств крестоносцев. Но в очень небольшом количестве, - фактически только как средство перевозки глав государств и других ценных грузов. На северных морях дромоны тоже появились, и ввиду отсутствия конкуренции со стороны галер, имели большее распространение (но не слишком, из-за конкуренции со стороны коггов, о которых будет упомянуто ниже), но только с 13-го века, до этого их не из чего было делать.
      Когда выше говорилось о норвежской торговле в северных морях 8-го 12-го веков, то надо подчеркнуть, что это не была еще торговля в обычном понимании. Скорее - образ жизни, подобный тому, что вели финикийцы во времена Гомера. Бралась скорлупка водоизмещением 20-80 тонн, на нее садились несколько человек, набивали трюмы чем-то подходящим и отправлялись в произвольно выбранном направлении. Заметив берег они приставали и, убедившись, что аборигены не пытаются их сразу убить, начинали обменивать свой товар на местные сокровища. Дело могло продолжаться месяцами. Если торговля шла плохо, дислокация менялась. Если хорошо, - то трюмы заполнялись местными товарами, которые здесь уже было не продать, - все равно приходилось сваливать. На остановках обычно велось какое-то подсобное хозяйство, иногда обрабатывалась земля и собирался урожай, на круглых посудинах обычно имелись и овцы. Часто торговцы продавали то, что сами же и добыли, - например, моржовые клыки. На Руси такие плавучие торговцы (на северных и сибирских реках) назывались ушкуйниками и считались людьми крутыми, - приставая к берегу они не могли заранее знать, будут ли им рады. То есть "круглых" норвежцев было очень много, - так много, что норвежские короли специально принимали меры к тому, чтобы их страна вовсе не обезлюдела, но толку от них (в смысле оживления экономики) было мало.
      В 14-м же веке, когда во время Столетней войны Франция решила создать флот для нарушения английских коммуникаций в Ла-Манше, во французских портах уже было достаточно торговых кораблей, которые можно было нанять и переоборудовать. Кроме того, французы наняли генуэзские галеры. Английский король, нанятый вместе со всей своей Англией фламандскими городами воевать за их вольности, на правах субподряда привлек Ганзу. Ганзейцы наделали дромонов и коггов из своих торговых судов, посадили на них кондотьеров и вытеснили из Ла-Манша французов, а за одно и своих итальянских конкурентов.
      Собственно, это один их очень немногих случаев применения большого числа дромонов и коггов в морских сражениях. Для Средиземного моря были не слишком характерны суда этих типов, для северных морей эпохи средневековья были нехарактерны морские сражения. Море использовалось для переброски войск, но обороняющаяся сторона обычно узнавала о нападении и начинала собирать ополчение только после высадки врага. Попыток перехватить противника в море не предпринималось. Борьба за торговые пути также не велась, так как после того, как они вообще появились, все они принадлежали Ганзе на правах частной собственности. Оспаривала эти права только Дания, взимавшая плату за проход через проливы, но и здесь войны сводились к десантным и сухопутным операциям.
      Обычно каждое королевство имело несколько дромонов, используемых как патрульные корабли и VIP транспорты, а так же для борьбы с пиратством. Однако, после появления торговых приморских городов, собрать флот из таких судов было не сложно. Как и в случае ладей их количество регламентировалось только численностью войска необходимого для укомплектования экипажа. Дромоны использовались до начала 16-го века.


      Северная Атлантика славится своим крутым нравом. Даже сейчас, для плавания в ней зимой корабли должны иметь специальные сертификаты. Вырезание борта в средней части дромона ни как не способствовало его мореходности и живучести. По этому кораблестроители севера делали это неохотно, - боевые возможности, конечно, расширялись, но шансы отправиться на корм крабам еще до боя возрастали многократно. Если же переделка транспорта ограничивалась только устройством защищенных плакинетами площадок на носу и на корме, а весел не устанавливалось, - получался когг (название такое же условное, как и дромон). Взять когг на абордаж было еще труднее, но назвать его просто неповоротливым было бы мало, - такой маневр, как поворот на 180 градусов для него был невыполним в принципе. Руль у корабля эффективен, только пока есть скорость. Разворачивающийся корабль с прямым парусом неминуемо ветер потеряет, руль перестанет действовать и разворот прекратится.
      Маневрировал когг на буксире собственной шлюпки. Однако, в единственном известном сражении толпы коггов против толпы галер победили когги. Французское командование распоряжалось генуэзскими морскими наемниками также бездарно, как и сухопутными. Французский флот прижался к берегу и позволил ганзейцам атаковать со стороны моря и, пользуясь попутным ветром, навязать ближний бой. В абордажной схватке и перестрелке более высокий когг, превосходящий галеру численностью экипажа, побеждал.
      С середины 15-го века бомбарды стали устанавливать и на коггах. И тут обнаружилось еще одно их преимущество, - борта не заняты веслами, следовательно больше места для артиллерии. Вплоть до этого момента, боевой корабль всегда атаковал развернувшись к противнику носом.


      Европейская цивилизация переживала замечательные взлеты и фантастические падения, но всегда имела то свойство, что моря играли в жизни европейцев исключительную роль. Недаром античную цивилизацию также называют и Средиземноморской. Цивилизации Китая и Индии, в силу географии этих стран, были сугубо сухопутными. Даже во время войн между китайскими или индийскими государствами (а чаще эти страны составляли единые империи) господство на море существенных преимуществ не давало. Соответственно, за него и не боролись. Япония, более заинтересованная в морях, развивалась синхронно с Западной Европой, только роль античного наследия и азиатских технологий для нее играло китайское влияние. Стала она что-то представлять из себя только в 16-м веке. Военные флоты в Азии создавались от случая к случаю и только на короткий срок. Опыт не накапливался.
      На самых древних изображениях найденных археологами видны китайские и индийские корабли подобные европейским ладьям, - с веслами и одним прямым парусом, но еще за 1000 лет до нашей эры в Китае появились джонки, - корабли с несколькими мачтами и косыми парусами. С тех пор прямой парус в Азии совершенно вышел из употребления. В Индии до 18-го века использовались корабли с треугольными косыми парусами (от индусов такие паруса попали сначала к римлянам, а потом к арабам), очень широким - "круглым" - корпусом и иногда значительного размера. В 19-м веке англичане охотно пользовались услугами индийской касты мореходов - ласкаров. Но в плане военного искусства индусы не заходили далее самообороны от пиратов в абордажных схватках.
      Китайцы остались верны джонкам. Современные джонки сохранили традиционную форму корпуса (еще один шедевр древних мастеров, - джонки имеют корпус совершенно иной, нежели у дракара, но дающий тот же загадочный эффект устойчивости на волне), но парусное вооружение у них европейского типа. Настоящие джонки не имели бушприта и прямых парусов, но имели до пяти вертикальных мачт с косыми парусами из циновок, складывающихся по принципу веера. Размер их доходил до 1000 тонн. Скорость, однако, была посредственной.
      Джонка была первым океанским судном. По недоразумению она досталась китайцам, которые за океаном как раз ни чего не искали. Однако известно, что китайцы достигали Мексики (по некоторым источникам даже умудрились притащить туда живого слона, - но это вряд ли), систематически посещали восточное побережье Африки, - у них там были торговые фактории. Потом китайцев из Африки выбили арабы, а уже арабов - португальцы.
      К боевым действиям джонки привлекались редко. Когда в 16-м и 17-м веке у побережья Китая стали пиратствовать португальцы, голландцы и японцы, Китай так и не принял ни каких мер. Война на море была слишком далека от китайских традиций, - не удалось отыскать в архиве древнего трактата с инструкциями на этот случай. Аналогичны были и действия индусов, - пиратство они считали исключительно проблемой купцов, по этому, когда португальцы ввели в Аравийское море пусть маленькие и примитивные, но военные корабли, им легко удалось обложить индийские города данью.
      При переоборудовании джонки в боевой корабль она получала фальшборт защищавший экипаж от стрел и аркебузных пуль, матерчатый парус вместо складного (матерчатый был легче и менее пожароопасен), на палубе могло устанавливаться до 7-ми 12-ти фунтовых пушек. Водоизмещение военных джонок составляло обычно около 200 тонн, а экипаж мог достигать 200 человек. В конце 16-го начале 17-го веков Япония имела до сотни боевых джонок, но в основном они использовались как транспортные корабли без вооружения. Всего десант в Корею обеспечивало не менее 500 таких транспортов. Корея со своей стороны вооружила несколько десятков джонок. В эту эпоху произошли первые сражения за господство над дальневосточными морями.


      На продолжение всего 16-го века Японию сотрясали гражданские войны, которые велись не только на суше, но и на море, - Япония располагалась на нескольких островах. Японцы наловчились вооружать джонки (были бы пушки) и приобрели опыт в морских сражениях (который позже с успехом использовали для пиратства). В результате Тоетами Хидэеси (который был уродлив как мартышка и не терпел лжи) получил мощное централизованное государство населенное нищими самураями. Часть из них удалось сплавить за границу (японцы в качестве португальских наемников рубились с турками за Аравийское море, а для голландцев завоевывали Индонезию), но основная масса ошивалась на родине. Получалось, что самураев много, а риса - мало. С этим надо было что-то делать. В 1592-м году японцы высадились в Корее. Японцы имели полевые и осадные орудия, и несколько сотен пушек для вооружения кораблей и крепостей. Правда, это были плохие пушки. В основном, - по несколько фунтов. Японцы имели отличную панцирную кавалерию, пехота имела европейские и китайские фитильные мушкеты, японские аркебузы и луки. Концентрация огнестрельного оружия была приблизительно такой же, как и в европейских армиях того времени. Самураи (кавалерия) имели доспехи. Пикинеров не было. При этом надо заметить, что Япония еще не представляла собой ни чего в экономическом отношении, - во время гражданских войн все ее национальное богатство было конвертировано в оружие. Теперь японцы пытались проделать обратный маневр, - захватить золото (ну, хоть немного риса, на худой конец) силой оружия. Номер не прошел. Япония оклималась только спустя пару столетий.
      Корейская армия представляла собой ополчение без боевого опыта. Огнестрельного оружия было мало, а полевых пушек вовсе не имелось. Все должно было кончиться очень быстро. Почти кончилось. Но за Кореей стоял Китай. Китайцы послали в Корею армию добровольцев-интернационалистов и дело стало затягиваться. Для того, что бы переломить ход войны в свою пользу китайцам и корейцам надо было нарушить японские коммуникации в проливе. Это была совершенно новая задача, до того флот рассматривался только как средство транспортировки. Для ее решения были созданы корабли принципиально нового типа - кобуксоны. Делали их в Китае, но идея, видимо, была корейской.
      Кобуксон представлял собой плоскодонное двухмачтовое низкобортное судно водоизмещением около 300 тонн, на котором располагалась надстройка - бронированный каземат на 14 орудий, в числе которых было 10 48-ми фунтовых (по европейской терминологии "двойных") пушек и 4 12-ти фунтовых "полупушек". Экипаж составлял около 40-ка человек. Каземат действительно был бронирован, - не только борта, но и двухскатная крыша были покрыты железной броней. До этого только римские пентеры имели защиту их медного листа покрывающего палубу, - только от зажигательных снарядов. Все участки палубы и крыша каземата, на которые противник мог спрыгнуть во время абордажа, были покрыты гвоздями остриями наружу. В каземате располагались еще и 20 весел, - по 10 на борт. Пользоваться одновременно и веслами и пушками было нельзя, да и вообще - пользы от этих весел для передвижения было мало. Назначение у них было иное, - пока кобуксон вел огонь с одного борта, весла другого борта использовались для поворотов корпуса, - других механизмов горизонтальной наводки тогда не было.
      Кобуксоны имели плохую автономность, были очень медлительны и немореходны, но когда 10-12 кобуксонов застигали японский флот в порту, где джонки грузились или разгружались, эффект был ужасный, - 50-60 мощных орудий быстро превращали японские корабли в мусор. Японские джонки в теории могли нести 12-ти фунтовые орудия, но на практике артиллерии у японцев не хватало, по большей части корабли вооружались пушками по 3-6 фунтов (или небольшими бомбардами), - и то, пушки были только на части джонок. Но и 12-ти фунтовые ядра не причиняли вреда кобуксонам. Когда японцы попытались развернуть против них осадную артиллерию, это также не дало эффекта. Японские осадные пушки были слабоваты и их ядра (скорее всего, по большей части каменные), выпущенные с большой дистанции, не пробивали брони кобуксонов. Даже если попадали. На абордаж кобуксон не брался, да и действовали они группами, прикрывая друг друга, а от попадания 48-ми фунтового ядра джонка если и не разваливалась, то сотрясалась так, что у нее падали мачты. Японцы не смогли вывести из строя ни одного такого корабля.
      Сделано было около 20-ти кобуксонов, которые методически расстреляли все японские плавсредства в водах Кореи и вынудили Японию просить мира. Явив, таким образом, чуть ли не единственный пример успешного применения "чудо оружия". После этого кобуксоны отступили в не установленный порт, где и сгнили. У Китая не было регулярного флота, а у Японии и Кореи не было ни денег, ни технической возможности строить кобуксоны (или, хотя бы, двойные пушки для них). Считается, что, подловив на стоянке, кобуксон разобрал бы на части европейский линейный корабль 17-го века.
      Индийские торговые корабли в 16-м 18-м веках также были вооружены пушками.




      В течение 16-го века сформировался облик парусного корабля в целом сохранившийся до середины 19-го века. Корабли значительно увеличились в размерах, если для 15-го века редкостью были суда более 200 тонн, то к концу 16-го века появились единичные гиганты достигающие 2000 тонн, а корабли водоизмещением 700-800 тонн перестали быть редкостью. С начала 16-го века в европейском судостроении все чаще стали применяться косые паруса, сначала в чистом виде, как это делалось в Азии, но к концу века распространилось смешанное парусное вооружение. Совершенствовалась артиллерия, - бомбарды 15-го и кулеврины начала 16-го веков все еще мало подходили для вооружения кораблей, но к концу 16-го века проблемы связанные с отливкой были в значительной степени решены и появилась морская пушка привычного вида. Около 1500-го года были изобретены пушечные порты, пушки стало возможно размещать в несколько ярусов, причем верхняя палуба освободилась от них, что положительно сказалось на остойчивости судна. Борта судна стали заваливать внутрь, - так пушки верхних ярусов оказывались ближе к оси симметрии корабля. Наконец, в 16-м веке во многих европейских странах появились регулярные военные флоты.
      Все эти нововведения тяготеют к началу 16-го века, но, учитывая время необходимое для внедрения, распространились только к его концу. Опять же и судостроителям надо было приобрести опыт, ибо попервоначалу корабли нового типа имели раздражающую привычку опрокидываться сразу при сходе со стапелей.


      Военный корабль 17-го 18-го веков к названию почти обязательно имел приставку "пушечный", - 20-ти пушечный, 40-ка пушечный и так далее. Галеры 16-го века также несли пушки, но о них даже не упоминалось, - артиллерия на галерах не играла особой роли. Однако, корабли 17-го века создавались уже в расчете главным образом на артиллерийский бой. Пушки стали их основным грузом. Если галера имела не более 1-го фунта огневой мощи на 3 тонны водоизмещения, а джонка или любой другой корабль артиллерия которого располагалась только на верхней палубе - 1 фунт на 2.5 тонны, то корабль с орудиями в портах - 1 фунт всего на 0.66 - 2 тонны. Что соответствовало приблизительно одной пушке на 20 тонн. Но это не точный метод расчета, так как пушки могли быть и 12-ти фунтовые, и 24-х фунтовые и 48-ми и даже 96 фунтовые. Плюс еще фальконеты, которые могли считаться или не считаться. Плюс на кораблях быстроходных загруженность артиллерией была меньше. Обычно, на одном корабле стояли пушки нескольких калибров. Но когда говорят о морской пушке 17-го 18-го века, то почти наверняка имеется в виду 24-х фунтовое орудие.
      Морские пушки имели тогда довольно короткий ствол - 8-12 калибров. В сухопутной терминологии их следовало бы называть единорогами. Ограничивали длину ствола необходимость полностью втягивать его внутрь судна для заряжения, а так же стремление облегчить орудие. В 18-м веке морские пушки получили кремневый замок. Сухопутные и в середине 19-го не имели замков.
      Пушки располагались частично на верхней открытой палубе (фальконеты и 12-ти фунтовки), частично на носу и корме (по 2, реже по 4 орудия калибром 12-24 фунта), но большей частью на нижних палубах. Причем на самом нижнем этаже устанавливались орудия калибра, допустим, 48 фунтов, выше - 24 фунта. У линкоров конца 18-го века на нижней палубе стояли пушки калибром 60-96 фунтов.
      Фальконеты калибром 1-4 фунта (редко 6 фунтов) устанавливались на надстройках. Они предназначались для обстрела вражеской палубы предпочтительно сверху. Из фальконетов также можно было поражать шлюпки и прочие малоразмерные цели. Стреляли фальконеты почти исключительно картечью не далее 150 метров. Весил фальконет с тумбой от 100 до 600 килограммов.
      Существовали, естественно, пушки других калибров - 8, 18, 36 фунтов, но они были менее распространены.
      Морские пушки имели лафеты двух типов. Фальконеты помещались на поворотных станках - тумбах. Для заряжения фальконет просто поворачивался на 180 градусов. Пушки крупных калибров устанавливались на массивном лафете с маленькими колесиками. Колесики эти двигались по специальным пазам в палубе, лафет же несколькими толстыми тросами крепился к борту. Смысл этих устройств заключался в том, что перед выстрелом дульный срез орудия должен был несколько выступать за внешнюю часть борта, - иначе ударная волна отразилась бы от краев порта и ушла внутрь, - если бы кто и выжил, то оглох бы наверняка. Для заряжения же пушку надо было втянуть внутрь, причем на достаточную глубину, чтобы можно было развернуться с шомполом. При таком устройстве пушка после выстрела возвращалась в положение для заряжения нерукотворно, - энергией отдачи. Правда, потом расчет должен был вручную с помощью рычагов выкатить ее в боевое положение. Пушка же была в 120-180 раз массивнее своего снаряда. Двенадцатифунтовка весила около тонны и трое человек сравнительно легко ее перекатывали, но 96-фунтовая корронада тянула на 5 тонн, - сдвинуть ее могли только 10-12 человек.
      Проблема была, однако, в том, что на корабле не имелось 10 человек для укомплектования расчета каждой пушки. А если бы и были, то где бы они развернулись в тесном каземате? На самом деле, расчет 12 фунтовой пушки составлял 3 человека, а 24-х фунтовой - 4 человека. Причем, один расчет приходился на 2 орудия, - корабль мог вести бой только одним бортом. Для заряжения 48-ми фунтовок малыми силами практиковался такой метод: пушка привязывалась канатами к борту почти наглухо, но с верхней палубы на страховочном конце спускался смертник с шомполом. И заряжал ее снаружи. Ядра и порох подавали товарищи изнутри, - высовываясь через порт, - с 20-ти или 40-ка килограммовым снарядом в руках. Перед залпом заряжающих втаскивали обратно на верхнюю палубу. Для облегчения таких операций ниже уровня портов крупнокалиберных пушек располагался карниз, на котором заряжающий и стоял. Все это, конечно, хорошо было - в теории. Надо думать, что при таком способе заряжения половина зарядов отправлялась прямиком за борт.
      По этим причинам морские пушки стреляли значительно реже полевых. Их обслуживало примерно вдвое меньше народу и работали морские артиллеристы в очень неудобных условиях. Обычная пушка стреляла не чаще, чем раз в три минуты. Двойные и короннады имели такую же скорострельность если их заряжали снаружи, но если их втаскивали внутрь, то один выстрел производился за 5-10 минут. Фальконеты, однако, стреляли часто - 4 выстрела в минуту.
      Несколько зарядов всегда было сложено на палубе возле пушки в специальной корзине. Но, когда они кончались, боеприпасы надо было подавать живым конвейером из погребов. На это требовалось еще почти столько же народу, сколько и на обслуживание самих пушек. Боекомплект составлял как и у сухопутных орудий - 100-200 выстрелов. Тратили морские пушки, конечно, меньше, но возить снаряды было проще, а если они кончались, труднее было пополнить запас.
      Механизма горизонтальной наводки морские пушки той эпохи обычно не имели. Она осуществлялась поворотом корпуса судна. На борт, однако, имелась одна, реже две пушки, расположенных на верхней палубе, которые усилиями многих людей можно было разворачивать. Они использовались для прицельной стрельбы, но поскольку таковая из гладких короткоствольных орудий заведомо не имела смысла, то их стрельбу скорее следует назвать одиночной. Ну, типа, стоит фрегат на якоре, мимо прет какая-нибудь шхуна. Прет, допустим, не туда, куда, с точки зрения фрегата, полагается. Не гасить же ее сразу бортовым залпом (да и с якоря надо сниматься). Значит, из одной пушки делается предупредительный выстрел. А разворачивается пушка затем, чтобы шхуна знала, что фрегат именно ее имеет в виду, а не так, - вообще, - от избытка боеприпасов.
      В принципе, поворотную пушку можно было приспособить и для сравнительно точной стрельбы, как это делалось с орудиями сухопутных демонтир батарей, - взять ствол подлиннее и попрямее, выбрать ядра особенно круглой формы, тщательно отмерить заряды, - и в ближнем бою попытаться отстрелить из нее бушприт вражеского судна или попасть по капитанскому мостику. Но когда стрельба велась с одного движущегося судна по другому движущемуся судну, причем оба раскачивались на волне, такой трюк был совершенно немыслим. Поразить наиболее уязвимые и важные части вражеского корабля можно было только случайно.
      Механизм вертикальной наводки присутствовал, но угол возвышения устанавливался исходя из стратегических соображений. Например, если капитан собирался стрелять картечью или цепями по такелажу вражеского корабля, то угол устанавливался большой. Если собирался стрелять рикошетами по вражеской ватерлинии, - то маленький, может быть даже со снижением. Наводчик был один на судно, только на крупных кораблях 18-го века было уже по несколько артиллерийских офицеров. Собственно изменение угла наклона ствола производилось усилиями расчета, но только под его руководством, так что перенацеливание пушек одного борта занимало 15-30 минут. Сложность состояла в том, что все орудия, а они были разных калибров, должны были оказаться нацелены в одну точку. А ведь даже для одного калибра стандартизация баллистических свойств орудий была весьма условной.
      В бою капитан корабля отдавал приказ зарядить и установить орудия соответствующим образом и далее маневрировал направлением движения, пока цель не удавалось поймать в перекрестие воображаемого прицела. В этот момент канонирам подавался сигнал голосом или дудкой и они поджигали порох на полках орудий.
      Эффективная дальность стрельбы морских орудий не превышала 300 метров. Снаряды летели в несколько раз дальше (до 1500 метров, что иногда использовалось для обстрела береговых целей), но уже на 300-х метрах боковое отклонение достигало 15 метров. Плюс еще оказывали влияние ветер, качка, неточность весов зарядов, различная степень обтюрации в стволах. Стрелять по такой цели как корабль далее 300 метров не имело смысла, тем более, что и кинетическая энергия ядер падала с расстоянием. Она и так была недостаточна, - фрегат 17-го века еще можно было раздолбать 24-х фунтовыми ядрами, но линкор 18-го века оказывался неуязвим и для 48-ми фунтовых. Во всяком случае, корпус из метровой толщины слоя мореного дуба ими не разрушался. Другое дело, что ядра могли влетать в порты и рикошетируя внутри производить ужасные опустошения. Могли ими быть разрушены надстройки, сбиты мачты, но корабль оставался на плаву.
      Для решения этой проблемы в конце 18-го века в Англии на вооружение линейных кораблей стали поступать 60-108 фунтовые бомбические пушки, - корронады, калибр которых достигал 280 миллиметров, а вес 4.5 тонн. Дальность стрельбы осталась прежней, да и даже трех пудовые бомбы бортов линкора того времени не пробивали, однако, они застревали в них и, взрываясь, производили большие разрушения, - даже могли вызвать пожар.
      В 16-м - 18-м веках обычным снарядом морской артиллерии оставалось чугунное ядро. В 18-м веке ядро было заключено в унитарный дульный патрон - "картуз", типа бумажного патрона к ружью. Для бомбических пушек, как ясно из названия, употреблялись бомбы. Зажигательные снаряды - брандскугели - применяемые полевой артиллерией распространения не имели, так как специально хранить на борту судна что-либо зажигательное желающих было мало. Использовался другой зажигательный снаряд - "каленое ядро" - ядро раскаленное до белизны в специальной жаровне. Однако такие жаровни имелись на редких кораблях, и заряжать пушку, держа такое ядро щипцами, было затруднительно в условиях морского боя. Собственно, каленые ядра использовались береговой артиллерией, которая так же административно относилась к флоту. Под каленое ядро приходилось забивать очень плотный негорючий пыж.
      Картечь употреблялась мало. Главным образом для обстрела вражеского такелажа. Ну, и для фальконетов. Для разрушения такелажа применялся и другой снаряд, - гирлянда из двух или трех скованных цепью ядер. Под такой снаряд можно было положить совсем немного пороха, - летел он недалеко, косо и криво. Но на 100-150 метров был пригоден. Цепями начали стрелять в 18-м веке, когда такелажные тросы стали уже настолько толстыми, что пули не разрубали их. Надо еще учесть, что веревка делалась из пеньки или манилы, употреблявшихся так же и для изготовления бронежилетов.
      Стрельба сыром практиковалась редко, - только в случае если снаряды всех прочих типов заканчивались, - эффективность ее была незначительной.
      Характерно, что кораблестроители стремились установить на судно максимальное количество пушек даже в ущерб их мощности. То есть 40 12-ти фунтовых считались предпочтительнее 20 24-х фунтовых орудий. Не смотря на то, что скорострельность различалась мало, а эффективность более тяжелых ядер была большей. Дело было в том, что даже на 300 метров корабль накрывал цель залпом. По закону больших чисел, часть ядер попадала в цель. Но число должно было быть большим. Если целью был сверхпрочный корпус линкора, то разницы между 12-ти и 24-х фунтовыми ядрами почти не было, но 12-ти фунтовых было больше, соответственно, выше была вероятность, что сколько-то из них влетят внутрь через порты, угодят в капитанский мостик, бушприт и так далее. Если обстреливался небольшой корабль, то одно из большего количества более мелких ядер скорее могло поразить его. То есть разница между 12-ти и 24-х фунтовым вооружением роли обычно не играла. Кроме того, сравнительно легкие пушки были удобнее по габаритам, не продавливали палуб, не вызывали крена на сравнительно небольших кораблях при перемещении.
      Ради экзотики можно упомянуть о вооружении кораблей бомбардами, кулевринами, осадными пушками, единорогами и мортирами.
      Символ Оттоманского величия 16-го века - гигантские бомбарды - украшали не только Дарданельские укрепления (не вполне, кстати, бесполезно украшали, - в начале 19-го века они убедительно метали каменные глыбы по английским линкорам, - и в начале 20-го тоже метали, но уже - неубедительно), но и использовались в качестве морских орудий. Трудно сказать, зачем турки установили их на нижние палубы нескольких линейных кораблей, - толи за неимением лучшего, толи на страх агрессору. Вес этих 400-миллиметровых, пуляющихся 80-ти килограммовыми мраморными ядрами орудий достигал 7 тонн, - рекорд того периода. Дульная энергия этих монстров была достаточна чтобы проделать в борту линейного корабля того времени (начало 18-го века) основательную дыру (с дистанции 150-200 метров). Но заряжение могло занимать до часа. Если турецкий линейный корабль того времени (не более 1800 тонн) вооружался, например, 16-ю такими орудиями, то остальная артиллерия могла быть представлена только четырьмя десятками 12-ти фунтовок.
      Кулеврины составляли основную массу пушек 16-го века. В 17-м их еще было очень много на вооружении крепостей. Для вооружения кораблей они были очень не удобны, так как, например, иная 4-х фунтовая кулеврина имела ствол длиной 4 метра (почти вдвое длиннее ствола 48-ми фунтовки) и весила, почти как 12-ти фунтовая пушка. Правда и стреляла вчетверо точнее, - но что могло сделать крохотное ядро? Тем не менее на вооружение кораблей кулеврины в 18-м веке попадали, - главным образом тех кораблей, которые делались в колониях для местных нужд, а так же торговых и пиратских кораблей. Когда приходилось ставить такую пушку, которая имелась в наличии.
      Иногда кулеврина на небольшом судне могла гнездиться в носовом трюме, - так, что в форштевне, ниже бушприта для нее проделывался небольшой порт. Для заряжения, вероятно, отчаянный пират с 4-х метровым шомполом в зубах подползал по бушприту.
      Иногда задачей флота оказывалось разрушение особо прочных крепостных сооружений на берегу. Дульная энергия штатных 24-х фунтовок была для этого недостаточна. Да и ядра двойных пушек не давали удовлетворительного эффекта, - если, к примеру, стену прикрывала насыпь, то они не слишком вредили ей. Ядро же 24-х фунтовой осадной пушки имело в полтора-два раза большую энергию, чем ядро двойной морской пушки, кроме того ядро осадной пушки имело значительную пробивную силу и, попадая в насыпь даже под небольшим углом, глубоко зарывалось и выбрасывало массы земли. Отсюда вытекало, что корабли необходимо оснастить и осадными пушками. Но осадная пушка весом 5 тонн с 4-х метровым стволом не помещалась на нижние палубы даже линейных кораблей. Кроме того, эффективен ее огонь был с дистанции 150-300 метров (причем один выстрел со 150 метров заменял четыре с 300 метров), а линейный корабль с большой осадкой едва ли мог подойти к цели на такую дистанцию. Но корабль с небольшой осадкой будет иметь и небольшое водоизмещение, а в этом случае не прокатит обычный принцип заряжения, - громадные пушки, отлетев к противоположенному борту, создадут крен на него и возвращать в боевое положение их придется толкая вверх, - что явно превышало возможности экипажа разумной численности.
      Приходилось сооружать специальный корабль - бомбардирский, с небольшой осадкой, с одной открытой, но чрезвычайно прочной палубой. Пушки располагались в центральной части корабля по оси палубы в шахматном порядке, - половина стволами на один борт, половина на другой. Между стволами и бортом оставалось пространство достаточное для работы заряжающих. Бомбардирский корабль нес 8-10 осадных пушек, по две 12-ти фунтовки смотрели вперед и назад, кроме этого на борту было 2-4 тяжелых (двухпудовых) мортиры, стрелявших на 700 метров, - прочная палуба выдерживала отдачу. Это все, правда, касается бомбардирского судна специальной постройки, что было редкостью. Обычно такие корабли сочиняли во время осады из подручных материалов. Это мог быть и плот. Это могло быть вообще все, что угодно. Чаще всего бомбардирское судно представляло собой случайную посудину с небольшой осадкой на которую ставились случайные сухопутные или морские пушки, с той только мыслью, чтобы обстрелять вражеские укрепления с неожиданного направления.
      Во время Ливонской войны русские войска, прорвавшись к морю, соорудили два бомбардирских корабля. Они, собственно, и были первыми кораблями российского флота.
      Мортиры устанавливались и на других кораблях. Небольшую, в полпуда, мортиру всегда можно было поставить на верхнюю палубу любого линейного корабля, - сама она весила не много. Проблема была в сокрушительной отдаче направленной вниз, - палуба могла не выдержать долгой стрельбы. Мортиры не имели применения в морском бою и использовались только для обстрела береговых целей.
      На русских кораблях конца 18-го начала 19-го веков вместо карронад ставились тяжелые единороги, а они бывали до 72 фунтов мощностью. Но и такие единороги были слабее корронад. Русские легкие галеры "скампавеи" действовавшие на Балтике во время Северной войны иногда вооружались 3-6 фунтовыми полковыми пушками. Пушка же часто привязывалась к палубе прямо на колесном лафете, - в морском бою толку от нее было ноль, но она могла оказаться очень полезна в десантных операциях, для которых в основном скампавеи и использовались.


      В первой половине 16-го века появился корабль обладающий принципиально новыми свойствами и совершенно иным назначением, чем корабли существовавшие раньше. Корабль это предназначался для борьбы за господство на море путем уничтожения вражеских боевых кораблей в открытом море артиллерийским огнем и соединял значительную по тем временам автономность с сильнейшим вооружением. Существовавшие до этого момента гребные корабли могли господствовать разве что над узким проливом, да и то, если базировались в порту на берегу этого пролива, кроме того их мощь определялась численностью войск на борту, а артиллерийские корабли могли действовать независимо от пехоты. Нового типа корабли стали называться линейными - то есть основными (подобно "линейной пехоте", "линейным танкам" название "линейный корабль" не имеет касательства к выстраиванию в линию, - они если и строились, то как раз в колонну).
      Первые линейные корабли, появившиеся на северных морях, а позже и на Средиземном море, были невелики - 500-800 тонн, что примерно соответствовало водоизмещению крупных транспортов того периода. Даже не крупнейших. Но крупнейшие транспорты строили для себя богатые купеческие компании, а линейные корабли заказывали небогатые еще в то время государства. Вооружались эти корабли 50-ю - 90 пушками, но это были не очень сильные пушки, - в основном 12-ти фунтовые, с небольшой примесью 24-х фунтовых и очень большой примесью мелкокалиберных пушек и кулеврин. Мореходность не выдерживала ни какой критики, - даже в 18-м веке корабли еще строились без чертежей (их заменял макет), а количество пушек рассчитывалось исходя из ширины судна измеренной шагами, - то есть варьировалось в зависимости от длины ног главного инженера верфи. Но это в 18-м, а в 16-м корреляция между шириной судна и весом орудий не была известна (тем более, что ее и нет). Проще говоря, корабли строили без теоретической базы, только на основе опыта, которого в 16-м, начале 17-го века еще почти не было. Но главная тенденция просматривалась ясно, - пушки в таком количестве не могли уже рассматриваться как вспомогательное вооружение, а чисто парусная конструкция указывала на стремление получить океанский корабль. Уже тогда для линкоров была характерна вооруженность на уровне 1.5 фунта на тонну водоизмещения.
      Чем быстроходнее был корабль, тем меньше на нем могло быть пушек по отношению к водоизмещению, так как тем более весил двигатель - мачты. Мало того, что сами мачты с массой канатов и парусов весили изрядно, так они еще и смещали центр тяжести вверх, следовательно их приходилось уравновешивать, закладывая в трюм большее количество чугунного балласта.
      Линейные корабли 16-го века еще имели недостаточно совершенное парусное вооружение для плавания в Средиземном море (особенно в восточной его части) и на Балтике. Шторм шутя выдул испанскую эскадру из Ла-Манша.
      Уже в 16-м веке Испания, Англия и Франция вместе имели около 60-ти линейных кораблей, причем Испания более половины этого числа. В 17-м веке к этой тройке присоединились Швеция, Дания, Турция и Португалия.
      К середине 17-го века линейные корабли существенно подросли, - иные уже до 1500 тонн. Количество пушек осталось прежним - 50-80 штук, но 12-ти фунтовые пушки остались только на носу, корме и верхней палубе, на прочих палубах размещались пушки по 24 и 48 фунтов. Соответственно, и корпус стал прочнее - выдерживал 24-х фунтовые снаряды.
      В целом, 17-й век характеризуется низким уровнем противостояния на море. Англия почти на всем его протяжении не могла разобраться с внутренними неурядицами. Голландия предпочитала корабли небольшого размера, полагаясь больше на их количество и опыт экипажей. Могущественная в тот период Франция пыталась навязать Европе свою гегемонию войнами на суше, - море французов интересовало мало. Швеция безраздельно господствовала на Балтийском море и не претендовала на другие водоемы. Испания и Португалия были разорены и нередко оказывались в зависимости от Франции. Венеция и Генуя быстро превращались в третьестепенные государства. Средиземное же море было поделено, - западная часть отошла к Европе, восточная - к Турции. Ни одна из сторон не стремилась нарушить равновесия. Однако, Магриб оказался в европейской сфере влияния, - английские, французские и голландские эскадры в течение 17-го века покончили с пиратством. Величайшие морские державы 17-го века имели по 20-30 линкоров, остальные - единицы.
      Турция также с конца 16-го века начала строить линейные корабли. Но они еще существенно отличались от европейских образцов. Особенно формой корпуса и парусным вооружением. Турецкие линейные корабли были существенно быстроходнее европейских (особенно это сказывалось в условиях Средиземноморья), несли 36 - 60 орудий калибра 12-24 фунта и были слабее бронированы, - только от 12-ти фунтовых ядер. Вооруженность составляла фунт на тонну. Водоизмещение составляло 750 -1100 тонн. В 18-м веке Турция стала существенно отставать в отношении технологий. Турецкие линкоры 18-го века напоминали европейские 17-го века.
      В течение 18-го века рост размеров линейных кораблей продолжался непрерывно. К концу этого века линейные корабли достигли водоизмещения в 5000 тонн (предельного для деревянных кораблей), броня усилилась до невероятной степени - даже 96-ти фунтовые бомбы недостаточно вредили им, - а 12-ти фунтовые полупушки на них уже не употреблялись. Только 24-х фунтовые для верхней палубы, 48-ми - для двух средних и 96-ти фунтовые - для нижней. Количество пушек достигло 130. Были, правда, и меньшие линкоры на 60-80 орудий, водоизмещением около 2000 тонн. Они чаще ограничивались 48-ми фунтовым калибром, от него же и были защищены.
      Невероятно возросло и количество линкоров. Линейные флоты имели Англия, Франция, Россия, Турция, Голландия, Швеция, Дания, Испания и Португалия. К середине 18-го века Англия захватила на море почти безраздельное господство. К концу века она располагала почти сотней линейных кораблей (включая и те, что не находились в активном использовании). Франция набирала 60-70, но они были слабее английских. Россия при Петре наштамповала 60 линейных кораблей, но они были сделаны в спешке, кое-как, - халтурно. По-богатому, только подготовка древесины - что бы она превратилась в броню - должна была занимать 30 лет (вообще-то, русские корабли и позже строились не из мореного дуба, а из лиственницы, она была тяжелой, сравнительно мягкой, но не гнила и служила в 10 раз дольше, чем дуб). Но уже одно только их количество вынудило Швецию (да и всю Европу) признать Балтийское море русским внутренним. К концу века численность линейного флота России даже уменьшилась, но корабли были подтянуты к европейским стандартам. Голландия, Швеция, Дания и Португалия имели по 10-20 кораблей, Испания - 30, Турция - тоже около того, но это уже были корабли не европейского уровня.
      Уже тогда проявилось то свойство линейных кораблей, что создавались они более всего для числа, - чтоб были, а не для войны. Строить и содержать их было дорого, а укомплектовывать экипажем, всякого рода припасами и отправлять в походы - тем более. На этом и экономили, - не отправляли. Так что даже Англия использовала одновременно только небольшую часть своего линейного флота. Снаряжение для похода 20-30 линкоров было и для Англии задачей общенационального масштаба. Россия держала в боевой готовности всего несколько линкоров. Большинство линейных кораблей всю свою жизнь проводили в порту имея на борту лишь минимальный экипаж (способный при острой необходимости перегнать корабль в другой порт) и незаряженные пушки.
      Следующим по рангу за линкором кораблем был фрегат, предназначенный для захвата водного пространства. С попутным уничтожением всего (кроме линкоров), что на этом пространстве имелось. Формально, фрегат был вспомогательным кораблем при линейном флоте, но, учитывая, что последний использовался крайне вяло, фрегаты оказывались самыми востребованными из судов того периода. Фрегаты, как позже и крейсера, можно было разделись на легкие и тяжелые, - хотя формально такой градации не проводилось. Тяжелый фрегат появился в 17-м веке, это было судно имеющее 32-40 пушек, считая фальконеты, и вытесняющее 600-900 тонн воды. Пушки были по 12-24 фунта, с преобладанием последних. Броня выдерживала 12-ти фунтовые ядра, вооруженность составляла фунт на 1.2-1.5 тонны, а скорость была большей, чем у линкора. Водоизмещение последних модификаций 18-го века достигло 1500 тонн, пушек было до 60-ти, но 48-ми фунтовых, обычно, не имелось.
      Легкие фрегаты были распространены уже с 16-го века, а в 17-м составляли подавляющее большинство всех военных кораблей. Для их производства требовалось дерево существенно более низкого качества, чем для строительства тяжелых фрегатов. Лиственница и дуб считались стратегическими ресурсами, а сосны, пригодные для изготовления мачт в Европе и европейской части России были сочтены и взяты на учет. Брони легкие фрегаты не несли, - в том смысле, что их корпуса выдерживали удары волн и механические нагрузки, но на большее не претендовали, - толщина обшивки составляла 5-7 сантиметров. Количество пушек не превышало 30-ти и только на самых крупных фрегатах этого класса на нижней палубе стояли 4 24-х фунтовки, - даже не занимали весь этаж. Водоизмещение составляло 350-500 тонн.
      В 17-м, начале 18-го веков легкие фрегаты был просто самыми дешевыми военными кораблями, кораблями, которых можно было наделать целую тучу и быстро. В том числе и путем переоборудования торговых судов. К середине 18-го века стали специально производиться подобные корабли, но с акцентом на максимальную скорость - корветы. Пушек на корветах было даже меньше от 10, до 20 (на 10-ти пушечных кораблях пушек на самом деле было 12-14, но те что смотрели на нос и на корму классифицировались как фальконеты). Водоизмещение составляло 250-450 тонн.
      Количество фрегатов в 18-м веке было значительным. Англия имела их немногим более, чем линейных кораблей, но все равно получалось много. Страны с небольшими линейными флотами имели фрегатов в несколько раз больше, чем линкоров. Исключение составляла Россия, у нее один фрегат приходился на три линкора. Дело было в том, что фрегат предназначался для захвата пространства, а с ним (пространством) на Черном и Балтийском морях было туговато.
      В самом низу иерархии находились шлюпы, - корабли предназначенные для несения дозорной службы, разведки, борьбы с пиратством и так далее. То есть, - не для борьбы с другими военными кораблями. Наименьшие из них представляли собой обычные шхуны тонн в 50-100 весом с несколькими орудиями менее 12-фунтов калибром. Наибольшие имели до 20 12-ти фунтовых пушек и водоизмещение до 350-400 тонн.
      Шлюпов и других вспомогательных кораблей могло быть сколько угодно. Например, Голландия в середине 16-го века имела 6000 торговых кораблей большинство из которых было вооружено. Путем установки дополнительных орудий 300-400 из них могли быть превращены в легкие фрегаты. Остальные - в шлюпы. Другой вопрос, что торговый корабль приносил голландской казне прибыль, а фрегат или шлюп эту прибыль потребляли. Англия в тот период имела 600 торговых кораблей.
      Сколько народу могло быть на этих кораблях? А - по-разному. В принципе, парусник мог иметь по одному члену экипажа на каждую тонну водоизмещения. Но это ухудшало условия обитаемости и снижало автономность. С другой стороны, чем многочисленнее был экипаж, тем более боеспособным оказывалось судно. В принципе, 20 человек могли управлять парусами крупного фрегата. Но только при хорошей погоде. Проделывать то же самое в шторм, параллельно работая на помпах и задраивая выбитые волнами крышки портов, они смогли бы незначительное время. Скорее всего, силы у них закончились бы раньше, чем у ветра. Для ведения боя на 40-ка пушечном корабле по минимуму требовалось человек 80, - 70 заряжают пушки одного борта, а еще 10 бегают по палубе и руководят. Но если корабль будет совершать такой сложный маневр, как разворот, все канонирам придется нестись с нижних палуб на мачты, - при развороте, корабль какое-то время непременно должен будет двигаться галсами против ветра, но для этого, понадобится наглухо зарифить все прямые паруса, а потом, естественно, снова раскрыть их. Если канонирам надо будет то лезть на мачты, то бежать в трюм за ядрами - много они не настреляют.
      Обычно парусники предназначенные для длительных переходов или продолжительного крейсирования имели на борту одного человека на 4 тонны. Этого было достаточно для управления судном и для боя. В случае, если корабль использовался для десантных операций или абордажа, численность экипажа могла достигать одного человека на тонну.
      Как они сражались? Если в море встречались два примерно равных корабля под флагами враждующих держав, то оба они начинали маневрировать с тем, что бы занять более выгодную позицию со стороны ветра. Один стремилось зайти в хвост другому, - так можно было в самый интересный момент отнять у противника ветер. Учитывая, что пушки наводились корпусом, а маневренность корабля была пропорциональна его скорости, ни кто не хотел на момент столкновения двигаться против ветра. С другой стороны, слишком набрав ветра в паруса можно было проскочить вперед и пропустить противника в тыл. Все эти танцы были оригинальны том плане, что маневрировать практически возможно было только направлением. Маневр скоростью осуществлялся косвенно, - путем занятия более или менее выгодного положения по отношению к ветру. Маневрировать, спуская и поднимая паруса было долго, - но приходилось. Каждый корабль стремился нацелить на противника свои пушки, но так, что бы избежать ответного залпа. Либо подставить свой корабль под этот залп в наименьшей проекции. В простейшем случае, корабли просто двигались параллельными курсами время от времени давая залпы с большой дистанции. Побеждал тот, кто лучше маневрировал, или у кого было больше пушек. Но часто такое противостояние оказывалось бесплодным, - после нескольких часов боя либо кончались ядра, либо одному из кораблей все надоедало и он уплывал.
      Интереснее получалось если корабли сходились на 100-150 метров. Количество попаданий и их сила возрастали многократно. Роль начинала играть скорость заряжения орудий. С такой дистанции могли быть применены картечь и цепи для разрушения такелажа. Если один из противников терял мачты (особенно бушприт) и паруса (особенно косые на бушприте) он оказывался полностью во власти другого, который, например, мог пройти по корме почти впритык и в упор разрядить орудия. Корабль не имеющий скорости мог только надеяться, что противник сам сунется под его пушки. На дистанции 100-150 метров в ход шли и фальконеты. Так как с такого расстояния один залп мог решить исход боя, то побеждал тот, кто успевал дать его первым. Если попадал, конечно.
      Особенно жестоким был бой, если корабли сходились на пистолетный выстрел, - то есть как раз так, чтобы не сцепиться такелажем. В этом случае, каждая пушка действовала за себя. Как только в нескольких метрах от ее дульного среза появлялся вражеский порт, она стреляла. Ну, а поскольку в том порте тоже была пушка, то у канонира имелись все шансы получить ядро прямо в глаз. Хотя с такой дистанции ни какого снаряда и не требовалось, - одной ударной волны от выстрела было достаточно. Тут уж - у кого очко раньше сыграет. Кроме того, то что корпус такого-то корабля выдерживал такие-то ядра не значило, что он выдержит их в упор. От страшных ударов мачты расшатывались, реи обрушивались, борта трескались, давая течи, трапы и палубы проваливались, пушки срывались с креплений. Бывало что от мощного залпа в упор корабль разваливался на части в буквальном смысле. Еще бывало, что он разваливался от собственного залпа. Короче, когда корабли сходились на пистолетный выстрел, побеждал более прочный и с более мужественным экипажем. Или тот, который к моменту сближения в упор сохранил пушки заряженными.
      Пушки на таком расстоянии от противника, естественно, не заряжались. Корабли и не могли долго идти в упор один от другого, - скорость то у них не могла быть одинаковой. Для того, что бы не обогнать, более быстрый должен был время от времени отворачивать от ветра, - то есть менять направление движения. Корабли то сближались, то расходились.
      Если сражались эскадра на эскадру, то каждый корабль прикрывал впередиидущего от обхода сзади. Но замыкающего не прикрывал ни кто. По этому, если пехота опасалась охвата с флангов, то корабли избегали охвата с головы и хвоста колонны, особенно хвоста, так как это осуществить было проще. Опасен был также и прорыв колонны, когда какая-то ее часть отсекалась противником. Фишка была в том, что когда хвост оказывался обрублен, голова эскадры не могла развернуться ему на помощь, - возвращающиеся корабли вынуждены были бы идти галсами против ветра, а такой позиции они оказались бы уязвимы как прибитые гвоздями. Отрезанные же корабли вынуждались сбросить скорость, - сзади у них отнимали ветер, спереди блокировали, - в прямом смысле блокировали, подставляя борт. Это галеры стремились ударить противника носом, а парусный корабль опасался сломать при таком ударе бушприт и превратиться в утиль. Более столкновение, кстати, ни чем не грозило. Скорости были маленькими, а постройка кораблей прочной, - так, посуда на камбузе побьется, - и все. Потерявшие же скорость (а следовательно и способность маневрируя наводить орудия) корабли расстреливались в упор.
      Впервые такие приемы морского боя применили в 17-м веке голландцы против англичан. К великому унижению последних, Де Ритер толпой легких фрегатов и немногими тяжелыми уничтожал сильнейшие британские эскадры. Голландцы даже врывались в Темзу. Однако, позже, англичане поняли в чем фишка, а кроме того стали строить линкоры ни отнять ветер у которых, ни заблокировать которые, ни прострелить ядром подъемной для их кораблей пушки, голландцы уже не могли. Верфи же самих голландцев находились в глубине их страны и максимальный тоннаж кораблей был ограничен глубиной каналов.
      Другим способом одержать великую победу на море было подловить вражеский флот на стоянке. Особенно, если большая часть экипажей находилась на берегу. Громить неподвижные корабли можно было безнаказанно. Так Нельсон уничтожил французский флот при Абукире. Французы не только отпустили большую часть экипажей на берег, но и беспечно встали так, что англичане свободно проходили между берегом и французской линией. Два или четыре английских корабля обходили французский с дух сторон и вставали на якорь за пределами его сектора обстрела. Когда корабль вел бой стоя на якоре, подле него всегда дежурила пара баркасов, для того чтобы при необходимости изменить ориентацию его корпуса.
      По этой же причине сравнительно легко удалось Петру с Меньшиковым захватить пару шведских легких фрегатов на якорной стоянке. Поднять якоря шведы не могли, так как их снесло бы течением на мель, а ветра, видимо, не было. Так что шведы могли отбиваться только фальконетами. Другой вопрос, что залезть со струга на борт фрегата было проблематично.
      Кроме огня артиллерии, распространенным способом нападения одного корабля на другой был абордаж. В боях между линкорами и тяжелыми фрегатами он, однако, почти не имел применения. Во-первых, эти корабли создавались для артиллерийского боя. Такие корабли часто захватывались, но это происходило иначе, - исчерпав возможности к сопротивлению корабль просто сдавался, - тогда на него и высаживалась абордажная команда. Либо же они маневрируя таки сталкивались и перепутывались такелажем, - ситуация получалась глупейшая, но бой как-то надо было продолжать.
      Во-вторых, крупные фрегаты и линкоры были слишком велики, чтобы абордаж оказался осуществим физически. Даже если два линкора и становились в притык, то борта у них были завалены внутрь, и между палубами оставался промежуток, слишком большой, чтобы его можно было преодолеть прыжком. Перепрыгнуть на вражеский корабль раскачавшись на свисающем конце, или пролезть из порта в порт, или забросить кошку и забраться шагая по внешней стороне борта было осуществимо. Но так можно была атаковать только при наличии подавляющего численного перевеса и прочной сцепки судов. А со сцепкой так же были проблемы, - корабли весом тонн по 200 стянуть кошками было несложно, большие корабли с огромной инерцией и парусностью - нереально. Прочно пришвартовать их один к другому было бы непросто даже усилиями обоих команд, а если бы это не было сделано, то могло получиться как у принца Гамлета. Кто помнит: во время абордажа он перепрыгнул на борт вражеского судна, и, поскольку был единственным психом со справкой на корабле, оказался там один. Но пираты решили, что и один - со справкой - уже слишком. И свалили. В смысле, - у того, кто таким образом попадал на борт вражеского корабля были все шансы оказаться голым на берегу какого-нибудь отстойного королевства. Это в лучшем случае.
      Абордаж равного корабля должен был осуществляться так, чтобы свести бонусы обороняющихся к минимуму. Иначе - смысла нет. Галера 16-го века имела на носу широкую приподнятую площадку которая надвигалась на низкий борт другой галеры. В такой ситуации атакующие даже имели преимущество, так как вражеские силы оказывались разрезаны пополам. В 18-м веке скампавеи уже не имели такой площадки, так как для борьбы с другими плоскими как камбала галерами не предназначались. Нефы и когги 16-го века также имели на носу приподнятую площадку. Она находилась выше и ее можно было надвинуть на высокий борт корабля северных морей. Если припомнить, то римляне, как цивилизованные люди переходили на вражеский корабль по мостику. А вот на кораблях 17-го 18-го веков не было ни каких приспособлений для абордажа, - они стали не актуальны.
      Небольшие парусные корабли 17-го 18-го веков, вплоть до легких фрегатов, действовали иначе. Огневой бой между ними был не так эффективен, как между крупными кораблями, поскольку пушек они имели меньше и сами представляли меньшую по размеру и более подвижную цель. Хотя в случае попадания ядра несли больший урон. Еще в большей степени это касалось торговых и пиратских кораблей. Тут абордаж был вполне применим и возможен, - корабли сходились вплотную и кошками стягивались борт к борту. С палубы на палубу перепрыгивали, если не перешагивали.
      Сложнее было брать абордажем более высокий корабль с более низкого. Тут нельзя было придумать иного, чем забросить кошки на высокий борт и карабкаться с кортиком в зубах. Плюс еще по борту корабля часто натягивалась специальная противоабордажная сеть, - ее надо было прорезать, что, имея кортик в зубах, сделать было довольно сложно. К такому абордажу прибегали только в случае большого численного перевеса экипажа. Или при равных силах, но в состоянии безвыходного героизма. Так что, кстати, заваленный внутрь, неоправданно высокий борт кораблей той эпохи возник отнюдь не случайно.
      В целом абордаж был более пиратским, чем военным приемом. Линейный корабль или крупный фрегат мог быть взят на абордаж только после основательной артподготовки, которая уничтожала большую часть его экипажа или лишала его воли к сопротивлению. Либо, если его окружала сплошная масса суетливых скампавей.
      Но, допустим, ближний бой начинался. При сближении кораблей подключалось новое оружие - мушкеты. Мушкетеры залпами пытались поразить офицеров на мостике и вообще любой народ на палубе вражеского судна. Сколько могло быть этих мушкетеров - вопрос отдельный. Команда корабля в бою была слишком занята пушками и парусами. Стреляла морская пехота, количество которой могло быть очень разным. Ее могло быть и вчетверо меньше, чем моряков, и вчетверо больше. На кораблях 16-го века вместо мушкетеров могли быть лучники и арбалетчики. Круче всего считалось посадить мушкетеров на реи, - один стрелял, а еще четверо или пятеро занимались тем, что заряжали мушкеты и передавали стрелку. Так можно было обстреливать вражескую палубу сверху, что было особенно полезно, если противник собирался идти на абордаж, а судно у него было не меньше высотой. В частности Нельсон был убит пулей, когда его корабль расходился с вражеским. Но стрелковое оружие могло сыграть заметную роль только в бою между слабо вооруженными кораблями.
      Когда события приобретали абордажный оборот, мушкеты теряли свое значение, - на палубу вражеского корабля их не тащили. Морской пехотинец вооружался с таким расчетом, что ему может быть придется сначала лезть по борту как муха по стеклу, а потом еще сражаться в тесных внутренних помещениях корабля. Ружье со штыком было слишком длинными неудобным для такого применения. Оружием морпеха была шпага, или сабля, или кортик. В 18-м веке широко применялись пистолеты. Бой был индивидуальным.
      В 17-м веке пистолеты еще были редкостью. Например, на четырех мушкетеров по Дюма не приходилось ни одного пистолета (это в фильме у них есть пистолеты, причем, - кремневые). Пара колесцовых пистолетов стоила как 4 мушкета - самое меньшее. Кирасы употреблялись только морской пехотой и офицерами, - лазить в доспехах по реям было бы трудно. Но и морская пехота не особо налегала на доспехи - абордаж был связан с риском свалиться в воду.
      Особой формой боевых действий флота была поддержка сухопутных операций. Поддержка пехоты огнем была затруднительна, так как ядра морских орудий давали рикошеты только при стрельбе на 500-600 метров. При сражении на Кинбурнской косе турецкие корабли обстреливали во фланг пехоту Суворова, но это был редкий случай, - когда кораблям удавалось подобраться так близко к вражеской пехоте. Во время умиротворения Магриба английские и французские корабли заходили в гавань Алжира и обстреливали город, - до 1500 метров ядра могли разрушать не слишком прочные постройки. Во время штурма острова Корфу русские корабли становились на якорь вблизи французской крепости и осыпали ее ядрами. Так можно было подавить крепостную артиллерию, но если крепость была основательной требовалось не менее 10 морских пушек против одной крепостной (считая только один борт корабля и не считая крепостных фальконетов). Кроме того, корабль еще должен был подойти к крепости на минимальное расстояние. В общем, 24-х фунтовые пушки были достаточно опасны для укреплений, но только вблизи.
      Иногда, во время десантных операций часть артиллерии с корабля могла сниматься. В основном это были фальконеты, так как лошадей для буксировки тяжелых пушек на корабле не было. Фальконет в 3-6 фунтов вполне мог сойти за полковую пушку, если к нему имелся колесный лафет, - но его-то чаще всего и не было, - разборные лафеты тогда были редкостью. Обычно моряки, если хотели использовать пушку на суше делали для нее импровизированный лафет, похожий на лафеты бомбард 15-го века, - деревянную колоду, к которой фальконет крепился скобами. Пушку калибром в 12 фунтов вполне реально было снять с корабля и перевезти на берег, но ее "морской" лафет возможности перевозки по суше не предусматривал. Далеко в глубь материка ее утащить было нельзя.
      При стрельбе с якорной стоянки особенно ясно становилось почему черный порох по совместительству называют и дымным, - дым чугунные пушки выделяли в немыслимом количестве, - через два-три залпа корабль полностью скрывался в нем, - только мачты торчали. Видимость падала до нуля. Даже при стрельбе в движении, а следовательно при наличии ветра, это было проблемой. Сухопутная артиллерия также страдала от задымления в результате частой стрельбы, но на суше батарея могла иметь наблюдательный пост насколько в стороне, а на море капитанский мостик был в нескольких метрах от ближайшего ствола. Кроме того, на море цель была подвижной и малоразмерной. По этой причине мостик и оказывался на корме судна (откуда, кстати, в сторону носа ни хрена не было видно, - вот и требовались впередсмотрящие). Ветер в бою обычно дул в корму и мостик очищался от него раньше всего.
      Что же самое невероятное в современных представлениях о морских боях той эпохи? Ну, некоторые моменты связанные с карибскими пиратами - само собой, но о них - ниже. Абордажные схватки между линкорами? Случались, - как и таран в танковом бою. Это, конечно, не метод использования танка, но - бывают обстоятельства. Если вдуматься, какие ассоциации вызывают слова "битва эпохи парусного флота"? Дым, огонь, бушующее море, бриг "Меркурий" на всех парусах выходит победителем из битвы с двумя турецкими линейными кораблями. Ну, по поводу победы брига (небольшой вооруженный корабль гражданского образца) над двумя линкорами и двумя корветами, - замнем. Может и победил бы, если б они его догнали. Только ведь, - не догнали басурманы. Но что не вписывается конкретно, - так это бушующее море. Все боевые действия на море в тот период происходили при хорошей (сравнительно) погоде. Маневрируя в бою, корабль неминуемо в какие-то моменты оказывался бы бортом к волне. А порты находились на высоте метр, реже полтора от ватерлинии. Дальнейшее вообразить легко, - остойчивость военных кораблей того времени была очень плохой. Кроме того, корабли, исключая гигантские линкоры, размерами не превосходили современный траулер. В шторм не убранные в трюм ядра летали бы по палубам своими любимыми рикошетами. Да и двигался при сильном ветре корабль не быстрее, а медленнее, чем при умеренном, причем, только в одном направлении - галсами против ветра.
      Кстати, и по ветру многомачтовый парусник двигался с уловкой. Если ветер дул точно в корму, то задняя мачта затеняла передние, так что выгоднее оказывалось идти под некоторым углом к ветру.


      Параллельно с парусными кораблями в 16-м - 18-м веках продолжали развиваться и гребные, но уже совершенно непохожие на классические "плоские" галеры. Часто новые гребные суда продолжали называться галеасами. Но "галеас" в адекватном переводе означает: "галерище" - очень большое гребное судно. Это название до 18-го века часто применялось к любым большим гребным судам, в том числе к гигантским галерам и шебекам.
      Гигантские галеры действительно были гигантскими, - до 1800 тонн весом. От классических галер их отличали не только размеры, но и совершенно иное устройство, - это были многопалубные артиллерийские галеры. Корпус они имели похожий на корпуса парусных кораблей того времени только более узкий и вытянутый. Кроме того, там где у парусников располагалась нижняя пушечная палуба, у галер была весельная палуба. Весел имелось до 50 на борт, а на каждом сидело по 4 человека, - всего гребцов могло быть 400. Кроме гребцов на борту могло находиться еще 150 моряков и 250 морских пехотинцев. Пушек было до 70 штук, что вполне соответствовало стандартам линейного корабля, которому такая галера и соответствовала по водоизмещению. Вот только это были слабые пушки, - почти исключительно 12-ти фунтовые. На 1800-тонных галерах было и немного 24-х фунтовых, но обычно они (гигантские галеры) были не настолько гигантскими. Проблема была даже не в том, что нижняя, самая подходящая для мощных пушек, палуба была занята, а в том, что отсутствие на ней тяжелых пушек смещало центр тяжести судна вверх. Следовательно и на верхних палубах можно было разместить меньше груза. Корпус такого корабля также пробивался 12-ти фунтовыми ядрами с близкой дистанции.
      Парусное вооружение гигантской галеры не уступало таковому у чисто парусного корабля, но гребной движитель был неэффективен, - учитывая снижение КПД, можно сказать, что удельная мощность у гигантской галеры была в 10 раз хуже, чем у греческой триремы, в 7, чем у русской скампавеи и в 5, чем у римской пентеры. С другой стороны, корабль способный двигаться и маневрировать в ситуации, когда другие оказывались совершенно беспомощны, имел огромное преимущество. Но гигантские галеры были еще и очень дороги в производстве и эксплуатации, так что в Испании, Англии и Франции их строили единицами.
      Более функциональным парусно-гребным судном нового поколения была шебека. Здесь конфликт между необходимостью разместить в несколько ярусов пушки и найти место для весел решался иначе, - в центре корабля оставлялась низкая гребная палуба, на носу и на корме оставались надстройки, в которых и размещалась артиллерия. Водоизмещение шебеки составляло 450-850 тонн, а вооружена он был 24-мя - 36-ю орудиями, включая 4 фальконета и до 8-ми 24-х фунтовых пушек на самых больших шебеках. Вооружением и защитой шебека также уступала тяжелым фрегатам, которым приблизительно соответствовала по стоимости, но во многих случаях имела превосходство в независимости от ветра. Шебека называлась шебекой в России и Турции. В Швеции называлась гемамом, а в других странах барколоном или галеасом. Знаменитый капитан Кидд (знаменитый тем, что умудрился осуществить пиратский захват вверенного его же командованию судна) плавал (или, как выражаются моряки, - ходил) на шебеке.
      Гребной движитель шебеки состоял из 40-ка (20-ти на борт) 2-х или 3-х местных весел. Удельная мощность оказывалась еще хуже, чем у гигантской галеры, - весла шебеке служили почти только для маневрирования. Специальных гребцов не имелось, экипаж, насчитывавший до 350 человек выделял их из своего числа. Парусно-гребные корабли новых типов имели океанскую автономность, а шебеки, к тому же и отличную скорость под парусом. Важно также отметить, что, как и у парусников, абордаж не был уже назначением этих судов.


      Способом уничтожения кораблей на стоянке были брандеры. В брандер мог быть превращен любой военный или торговый корабль, если своим владельцам он был без надобности. Экипаж из нескольких человек выводил его на позицию, закреплял штурвал, поджигал фитили и сваливал на шлюпке. Фитили вели к бочкам с порохом, кроме того на брандер загружались любые горючие материалы, которые удавалось достать, - главным образом это были пакля и смола, которых во флотских запасах имелось немеряно. Сталкиваясь, или просто проходя мимо вражеского судна, брандер перепутывался с ним своим такелажем и останавливался. Это, кстати, означало, что брандер не мог быть слишком мал, - а то не достал бы своими реями до вражеских снастей, да и не должно было по идее такое судно топиться единственным выстрелом из фальконета. Когда фитили догорали - брандер взрывался разбрасывая тюки горящей пакли. Так он мог поджечь даже несколько кораблей. Для того, чтобы обезвредить брандер его надо было отпутывать и оттаскивать баркасом. Или добровольцы спускались на него, чтобы найти и погасить фитили. И то и другое требовало времени и способности организовано действовать в кризисных ситуациях. Одного либо другого обычно не хватало.
      Однако, атака брандером могла иметь успех только против врага не ожидающего нападения. Обычно на стоянке в угрожаемом районе пушки самых мощных кораблей были наведены на вход в бухту и готовы к выстрелу. С моря стоянку мог прикрывать корабль ни какими якорями не привязанный. Кроме того, уже тогда были известны боны из бревен скованных цепями. Кстати, еще византийская "цепь" перегораживавшая по преданию Босфор, наверняка представляла собой боны из бревен, - они были прочнее, дешевле и эффективнее, чем цепь из металлических колец, а главное, в отличие от такой цепи, боны могли существовать реально.
      Реже брандерная атака производилась толпой парусных лодок, каждая из которых управлялась двумя смертниками. Подойдя к борту вражеского судна, экипаж брандера крепил лодку к нему подручными средствами (крюком за край порта или еще как-то), поджигал фитиль и спасался вплавь. Понятно, это не прокатывало если противник высыпал на палубы с мушкетами или хотя бы с пустыми бутылками в руках. Обычно, такое старались устроить ночью или в тумане. Но и просто эффективность плавучих мин такого размера была недостаточной, - черный порох в деревянной бочке был очень сомнительным взрывчатым веществом. Больше - дымо- и звукообразующим. Бомба такого устройства ныне называется "взрывпакет". Другой вопрос, если порох загорался в трюме судна, давление быстро подскакивало до такой степени, что корабль лопался как мыльный пузырь.
      В общем, - если команда считала ворон (или чаек), враги изыскивали способ уничтожить корабль.


      Торговые корабли в те дремучие времена обычно бывали вооружены. Собственно, до середины 19-го века без оружия уважающее себя судно в море не появлялось. Однако, на торговых кораблях пушек было намного меньше, чем на военных. Прорезание портов в бортах снижало живучесть судна, а установка пушек на верхней палубе снижала остойчивость, так что на кораблях, от которых требовалась способность преодолевать огромные водные пространства череватые тяжелыми штормами, имелось только несколько фальконетов на надстройках, - испанские и португальские галеоны (нао) были не вооружены, - море казалось страшнее пиратов.
      Не велик, обычно, был и размер корабля, - что в 16-м, что в 18-м веке, большинство имело водоизмещение 50-200 тонн, совершенствовалось только парусное вооружение, так как скорость оборота капиталов была прямо пропорциональна скорости судна. Вооружение 200 тонной шхуны могло состоять насчитывать до дюжины пушек, в том числе могло быть 6-8 12-ти фунтовых. Очевидно, что с таким вооружением она была бы безопасна от пиратов, - сосчитав порты они поняли бы, что груза на ней быть не может и не стали бы домогаться. Чаще вооружение такого корабля насчитывало от одной до десяти пушек калибром менее 12-ти фунтов, то есть из фальконетов. Если же 12-ти фунтовки и были, то смотрели они назад - в направлении вероятного подхода противника. Иногда, если пушка была одна, она устанавливалась на тумбе в центре корпуса. Но это не могла быть пушка сильнее 8-ми фунтов. Даже и под шестифунтовую пушку тумба на небольшом корабле представляла собой бревно проходящее через все палубы и соединенное с килем, - отдача обычных морских пушек амортизировалась канатами, но пушка на тумбе давала резкую отдачу, причем имела солидный рычаг. Огневая мощь не превышала одного фунта на 6-7 тонн. Обороняясь, торговый корабль стрелял преимущественно по парусам. Так же действовали и пираты. В любом случае, пушки торгового корабля не могли иным способом предотвратить абордаж.
      Экипаж небольшого торгового судна мог насчитывать от нескольких до 20-30 матросов и больше. Чем меньше было народу, тем меньше денег уходило на найм, тем меньше требовалось брать припасов, но 7-10 человек не всегда могли достаточно долго противостоять стихии, да и оборонять корабль они практически не были способны. Когда Колумб отправлялся открывать неизвестные земли, он нанял экипажи максимальной численности.
      Достаточно распространены были и корабли большего размера, - тонн 500-1000. То есть, достигающие размеров тяжелого фрегата. Более легкий корпус позволял взять больше груза, но у испанских галеонов корпус как раз был бронирован, - не столько для защиты от ядер, сколько для большей живучести во время шторма. Это было второй причиной, по которой галеон не нес серьезной артиллерии. Другие же корабли этих размеров, сделанные из сравнительно дешевого дерева и имеющие борта толщиной 5-10 сантиметров, вооружались основательно, - количество 12-ти фунтовых пушек могло достигать 10-ти - 16-ти. Такой купец вполне мог сопротивляться легкому фрегату, - при достаточной выучке экипажа, и в первую очередь капитана. Экипаж насчитывал 50-100 человек. Не считая пассажиров. На галеоне, кстати, всегда был отряд солдат, как и на любом корабле перевозившем ценный груз. Они защищали его от расхищения матросами.
      Очень редко встречались торговые корабли водоизмещением до 2000 тонн и больше. Такие гиганты появились уже в 16-м веке, но даже в конце 18-го их было мало. Вооружались они не сильнее, чем корабли среднего размера, а в 18-м веке вооруженность торгового флота стала снижаться, - пиратов становилось меньше.


      Подвиги пиратов несколько преувеличиваются массовой культурой. Суть в том, что из всей этой братии на крупные операции отваживались только Дрейк и Морган, - но они в тот момент состояли на тайной или явной службе Ее Величества, снаряжали корабли и нанимали людей за счет Англии. Короче, имели крышу. Остальные, "дикие", пираты грабили по мелочи, - деревни (носившие иногда до удивления звучные названия), торговые корабли. Их разбой наводил на испанцев такой ужас, что они однажды послали целый фрегат захватить Тортугу и перебить пиратов. Что и было сделано десантом в 200 человек. Но потом Тортугу испанцы оставили, так как Франция сказала, что западло захватывать чужие острова. Действительно, Франция была сильнее, и испанцам стало стыдно.
      Любимым оружием пиратов был мощный фитильный мушкет, чем тяжелее - тем лучше. Мушкет все-таки стрелял вдвое дальше аркебузы, что было важно при перестрелке между кораблями, кроме того, от его пуль трудно было укрыться за надстройками, - тяжелая пуля не столько пробивала, сколько проламывала самые толстые доски. Для рукопашного боя предназначалась короткая абордажная сабля-кортик. Такое же оружие имелось и у законопослушных моряков.
      "Серебряный флот" редко прорывался в Кадис без боя, - но к пиратам это отношения не имело, - галеоны стремились захватить регулярные флоты европейских государств. Обычно они нападали уже у берегов Испании. Галеоны ходили по Карибскому бассейну по одному и без эскорта, но даже и так редко становились добычей пиратов. Хотя Дрейк захватил даже два галеона. Но это был Дрейк.
      Обычный пиратский корабль имел водоизмещение 150-200 тн, и экипаж из 150-200 человек. Пушек иногда не было вовсе, так как обстреливать "купца" пираты опасались, - вдруг потонет? Но чаще несколько пушек имелось. Собственно, вооружением и оснасткой стандартный пиратский корабль, соответствовал небольшому торговому кораблю того времени, - коим и являлся обычно при рождении. Таких в карибском море в 16-м-17-м веках одновременно обычно имелось около десятка. Иногда, если корабль погибал на рифах, пираты сами строили себе другой. Очень редко, почти исключительно у "пиратов на службе", были корабли специальной постройки, - в бортах быстроходной яхты прорезались порты для нескольких мощных пушек.
      Основным тактическим аргументом пиратов был подавляющий численный перевес при абордаже,- обычно в 5-10 раз, что делало сопротивление команды бесполезным, даже если она имела преимущество в высоте. Пиратский корабль легко захватывал приблизительно равное ему судно, - если мог догнать. Крупные торговые корабли со сравнительно сильными пушками и многочисленной командой считались достаточно безопасными. Однако, пираты иногда действовали группами по несколько вымпелов.
      Случаи, когда в руках пиратов оказывались военные корабли можно пересчитать по пальцам. Кажется, в 16-м веке, пиратами был захвачен испанский 10-ти пушечный шлюп, потом, в 1602 году голландские пираты угнали находившийся в доке 64-х пушечный линейный корабль и продали его в Алжире. Потом, еще Кид захватил свой собственный корабль. На самом деле, если к пиратам попадала стоящая посудина, - они ее просто продавали, как добычу. Даже Дрейк совершал свои рейды во главе эскадры небольших кораблей гражданского типа, - предпочтительно там, где встреча с испанским флотом была исключена. Другой вопрос, что однажды он ворвался даже в Кадис, - но, как уже отмечалось выше, - это был Дрейк.
      Обычно, капитаны пиратских судов имели каперские патенты от какого-либо государства. Любопытно, что каперскими патентами торговал и Иван Грозный, - так он натравил 7 датских кораблей разбойничать на Балтике во время Ливонской войны. Флотилия развалилась, когда у России не оказалось порта, где бы датчане могли ремонтировать корабли и сбывать трофеи.
      Сложность с учетом пиратских подвигов в Карибском море связана с тем, что грань между пиратами, моряками с торговых кораблей и военными моряками была необычайно тонкой. По большому счету, кроме пиратов, тогда по морям ни кто и не плавал. Судно везущее ценный груз боле всего рисковало быть захваченным собственным экипажем, а не абордажем с чужого корабля. Да и пиратские фрегаты существовали на самом деле, - это были английские, французские, голландские и испанские военные корабли, капитаны которых считали хорошей идеей поправить свои дела путем грабежа иностранных судов. Мало ли, что войны нет, - может и есть, - Европа далеко, не возможно знать кто там и с кем сейчас воюет. Опять же и торговый корабль с пустыми трюмами не упускал случая напасть на посильную добычу. На Тортуге и в Порт-Ройяле находились крупнейшие пункты скупки краденого, - ни кто не спрашивал, откуда товар.
      Такой беспредел на море наблюдался до начала 18-го века, пока европейские державы не пришли к выводу, что торговать выгоднее, чем грабить, и приняли законы затрудняющие сбыт пиратской добычи. Военное пиратство прекратилось, а "дикие" пираты отправились искать счастья на Индийский и Тихий океаны.
      Корабли пиратов 18-го века, действовавших на Индийском океане, были более крупными, - до 250-300 тонн, и лучше вооружены. На Карибском море пираты грабили прибрежные деревни и мелкие корабли, но в новых условиях столь легкой добычи не имелось, - корабли рассчитанные на путь из Индии в Европу, вокруг Африки, все как на подбор были не мелкими, - меньше 200 тонн попадались редко. Соответственно, и пиратам приходилось использовать более крупные корабли. Лучше были вооружены и сами пираты 18-го века, - почти у всех были мушкеты или пистолеты. У карибских пиратов огнестрельного оружия было мало.